Дурная слава

Незнанский Фридрих Евсеевич

Какая женщина? Из последних «клинических случаев» участницей событий женского пола была лишь невестка Ратнера, пациента Елены. Жена и проводила всю операцию от начала до конца, она и беседовала с супругами Ратнер, заказавшими старика. И что же? Сами заказали — и сами пошли с заявой? Где логика? Он заставил Елену позвонить своим клиентам. Но ни домашний, ни мобильные телефоны супругов не отвечали… Куда они, к чертям собачьим, делись? Лена успокаивала его, предположив, что супруги «на радостях» могли попросту махнуть куда-нибудь за границу. На недельку, до второго… Возможно, конечно… А если это не так? Если они уже томятся в застенках? Но не самоубийцы же они — заявлять

на себя самих! Ведь под договором стоит подпись Ратнера, то есть он прямой соучастник преступления! Составление официальных договоров на оказание «известной услуги», как именовали они между собой эвтаназию, — это было, с одной стороны, рискованно, но с другой — как раз обеспечивало безопасность. Кто же понесет в милицию договор, под которым стоит собственная подпись? Но в данном случае произошел какой-то прокол, что-то форсмажорное, он чувствовал это подкоркой. Но что? А может быть, это вовсе и не женщина обращалась, а мужчина, который не хотел себя обнаруживать? Попросил журналюг представить его бабой. Им-то что? Плати бабки, мы из тебя хоть кенгуру вылепим…

Тогда это Бобровников! Привидение, которое выползло неизвестно откуда… Это уже прокол службы безопасности, это Володька Викторов прокололся! Он отвечает за сбор данных на клиентов. Уверял, что старики совершенно одиноки. Не брать же в расчет сумасбродную девицу, что сидит в московском СИЗО. И вот нате вам, явился не запылился еще один наследничек… И Нина, стерва, черт ее понес в квартиру Бобровниковых, да еще со своей шлюхой. Все-то ей не терпится, все-то она спешит урвать от пирога. Впрочем, бабе шестьдесят, сколько ей там радостей осталось? Но из-за этой ее патологической жадности и нетерпения все дело может пойти насмарку. И ведь не убедишь…

Конечно, не убедишь, будешь слушаться как зайчик, вынужден был он признаться себе.

Есть у нее рычаги воздействия. Вернее, был когда-то…

Когда-то… Когда деревья были большими, он — молодым и честолюбивым и тоже жадным до денег, но бедным, как церковная мышь. Бедный полковой лекарь… Удача свалилась неожиданно. Испытания психотропного оружия, которые проводились в их богом забытом полку на краю земли, эти испытания стали началом новой жизни. Оттуда замаячил далекий и слабый огонек нынешнего процветания.

Спасибо Максу! Вот что значит родственные связи, вот что такое семейный клан. Кто он был для преуспевающей московской ветви? Бедный провинциальный родственник. Но в Военно-медицинскую академию устроил его-именно дядя, Юрий Вениаминович Муравьев, вернее, теткин муж, отец Макса. Оказавшись по распределению на Крайнем Севере, он решил было, что родня совсем забыла о нем.

Но нет, не забыла! Макс, который начинал трудовую деятельность именно в том военном институте, где появилась секретная разработка, Макс, который ко времени создания пси-оружия уже занимал заметные позиции в столичном истеблишменте, именно Макс рекомендовал кому следует испытать оружие в полку, где служил Стрельцов. А дальше просто его величество случай! Правительственный переворот, неразбериха и паника, следующий за этим бардак и вседозволенность — и он, Саша Стрельцов, стал обладателем мощнейшего вида воздействия на человеческую психику.

Инженер Гарин, так сказать. Он хранил свое приобретение в полной тайне, он хранил его бесконечно долго, но верил, что когда-нибудь сможет найти ему применение. Конечно, было расследование… Но удалось найти стрелочника — вечно пьяного сержанта Березина, на которого и повесили пропажу. И сгинул Березин в местах еще более отдаленных, чем Заполярье. А он, Александр Стрельцов, получил награду за успешно

проведенные испытания и был переведен в Питер. Тот же Макс пристроил его в структуру, занимавшуюся воинами-«афганцами».

Было создано некое общество «Афган-мед», которому отвели пустующее здание на окраине Питера. Это было нечто среднее между реабилитационным центром и коммерческой структурой. Доктор Стрельцов как раз и возглавил небольшой стационар, в котором действовали кабинеты физиотерапии, рефлексотерапии, лечебной гимнастики и диагностическая лаборатория. В начале пути там действительно проходили курс лечения инвалиды-«афганцы». Но какое лечение у безруких, безногих? Так, санаторий в черте города.

Разумеется, деньги делались не на них. Они делались на постановлении правительства о беспошлинной торговле, разрешенной ряду организаций: Спорткомитету, служителям культа и структурам, представляющим интересы воинов-интернационалистов.

В их числе был и «Афган-мед». Они получили право беспошлинно ввозить спиртные напитки и бытовую технику, торговать икрой. Для виду к каждому празднику ветеранам войны выдавались продуктовые наборы: баночка красной икры, зачастую с истекшим сроком годности, бутылка водки, блок дешевых сигарет. И ему всегда смешно было наблюдать, как выстраивались очереди калек на костылях за пайкой «бесплатного сыра», а на заднем крыльце склада разгружались тем временем целые фуры с отборной, свежайшей черной икрой и французским коньяком. И другие — набитые телевизорами, стиральными и посудомоечными машинами, грилями и прочими бытовыми изысками самых престижных на мировом рынке фирм.

Хорошее было время. Деньги сами текли в руки. Текли широкой рекой. Тогда он почувствовал вкус больших денег, широчайшие возможности, которые они дают. Можно было слетать на выходные в Париж. И эта возможность для него, мальчика из семьи провинциального врача, была опьяняюще прекрасной. Он купил «БМВ», он приобрел квартиру… Все шло замечательно, но однажды в отлаженном механизме его благополучной жизни произошло нечто такое, что полностью перевернуло все его существование.

Стрельцов прикрыл глаза. Тот день он будет помнить до конца своей жизни. Ибо день этот разломил его жизнь надвое: до и после.

Глава 29

РАЗЛОМ

Была весна, он распахнул окна своего маленького кабинетика, свежий, теплый ветерок всколыхнул светлые шторы, яркие лучи ударили в глаза, он невольно зажмурился, подставляя лицо солнцу, слушая щебет птиц, и стоял так, радуясь приходу весны.

Неожиданно в кабинет ворвался дежурный врач, совсем юный Антон Переходько.

— Александр Арнольдович! Привезли раненого из Чечни. Состояние ужасное! Ранение в позвоночник, осколок сидит в спинном мозгу, он кричит как резаный!

— Кто привез? Почему к нам? — рассердился Стрельцов, с сожалением затворяя окно. И тут же услышал прямо-таки звериный вой, который доносился откуда-то из глубин здания. — Почему вы его приняли? — гневно спросил он.

— Его привез Тихомиров. Это сын его друга.

Тихомиров возглавлял «Афган-мед», это был непосредственный начальник Стрельцова. Человек этот не имел никакого отношения к Афганистану, но имел весьма большое влияние в Смольном. И не только там. Было известно, что Тихомиров связан с одной из самых мощных в городе преступных группировок. Стрельцов, правда, этим слухам не верил, настолько не вязались они с обликом ухоженного, всегда с иголочки одетого и неизменно доброжелательного Тихомирова, который разговаривал с подчиненными предельно вежливо и уважительно. Словом, интеллигентнейший человек.