Душа грозы
Шрифт:
Волк смущенно потупился. Он обещал, но все как-то так вышло… само.
Они зашли на просторный внутренний двор перед домом кузнеца. Камиль постучал ладонью по бедру и спросил:
— В человека сможешь сейчас обернуться?
Дарий задумался. По идее, все должно было быть так же, как и в волка. Он старательно начал желать стать человеком. Пара минут — и он поднимается с земли, отряхивая еще более испачканную одежду. В книгах он читал, что оборотни не могут превращаться в вещах. У него же получалось обернуться вместе с одеждой и даже мечом. И превращаясь обратно — все вещи он обнаруживал на месте. Наверное, он действительно не обычный оборотень. Или же это один из даров Дилая.
— Простите меня, дядя Камиль. Когда я увлек за собой Ольда, то еще был просто волком. Только когда нужно было возвращаться, а второй раз дарить скорость молнии ему было нельзя, мне пришлось начать думать по-человечески. Тогда я и смог себя осознать. Я постараюсь впредь так не поступать.
— Что же, — хмыкнул кузнец, — как вижу, все обошлось. Но больше так не делай. И не покидай пределы деревни. Ты забыл, что ограда жреца действует только в наших границах? Второй раз они могут тебя поджидать. Не нужно больше так рисковать.
— Я постараюсь.
Кузнец посмотрел на опускающийся за горизонт солнечный диск.
— Скоро вечерня. До трапезы соверши еще одно превращение в волка и обратно.
Дарий кивнул, настроился на желание быть волком. Передние лапы мягко опустились на землю. Волк вдохнул душистые вечерние запахи. Взгляд его остановился на лесной кромке. Там сейчас было то, что ему нужно. Дичь, погоня, свежее мясо. Резко сорвавшись с места, он перемахнул через забор, на бегу призывая младших собратьев.
— Мда, — произнес кузнец, провожая взглядом поджарую фигуру громового волка. — Все оказалось не настолько радостно, как он описал. Хорошо, что у него вообще получилось пробудить свое сознание. Работать еще и работать над этим.
Волк бегал по лесу всю ночь. Он был счастлив, была хорошая охота. Он наелся. Младшие браться наелись. Потом они вместе лежали после сытной трапезы, вслушиваясь в звуки ночного леса, в перекрикивания ночных птиц, в шепот листьев никогда не спящих деревьев. Ему было хорошо. Когда небо над горизонтом стало светлеть, какая-то мысль болезненным шипом засела у него в душе. Волк забеспокоился. Он что-то обещал. Он должен куда-то спешить. Неожиданно сознание прояснилось. Храм. Жрец. Два часа до открытия. Срок вот-вот настанет, а он здесь лежит! Дарий сорвался с места и помчался в сторону деревни. Ему было стыдно, что опять потерял контроль. Он-то думал, что если смог себя осознать раз, то теперь так будет всегда. Ошибся. Это было обидно.
Сейчас, когда Дарий снова себя осознал, ему не составило бы никакого труда вернуться в человеческое тело, но нужно было спешить. Он перескочил реку, двумя прыжками добрался до ворот, и уже спокойно прошел внутрь. Время еще было, а на площади намечалось что-то интересное. Оказалось, буквально перед его появлением в деревню приехали бродячие артисты. Циркачи деловито сновали вокруг ярко раскрашенных повозок, вытаскивая и устанавливая шатер, задавая корм заморским зверям и занимаясь прочим нехитрым бытом походной жизни. Шатер был уже частично поставлен. Несколько человек, шумно отдуваясь, старались не уронить удерживаемые вертикально длинные шесты основания. Вокруг носились, заливаясь веселым лаем, маленькие собачки с причудливыми стрижками. Внезапно, одна из таких собачек, изворачиваясь от преследовавших ее товарок, бросилась под ноги мужчине, державшему шест. Этот человек особенно сильно пах зверьем, причем зверьем хищным, подобным ему в этом волчьем теле. Циркач пошатнулся от неожиданности, и шест стал падать на него, увлекая за собой еще не натянутое полотно шатра. Дарий молниеносно подскочил, подставляя плечо под руку падающего циркача и лапами останавливая падение шеста. Артист машинально оперся на подставленное
Дрессировщик начал нежно и ласково с ним ворковать, рассказывая, какой он хороший умный, красивый. Не выдержав, Дарий фыркнул и продемонстрировал свой внушительный оскал.
— Зораш! — Вдруг тихо и мягко заговорил крепкий высоки мужчина с сединой на висках. — Ты бы поосторожнее. Что это за невидаль такая вообще?
— Первый раз такого вижу, — отозвался дрессировщик таким же ровным и спокойным тоном. — Странный зверь, никогда не видел ничего похожего. Заметил, как искрится шерсть? Магический.
— А огромный-то какой! — прошептала очень юная девушка в восточном костюме, практически не скрывавшем пышных форм. — Сколько же в нем роста?
— На глаз метра полтора в холке, — прогудел силач.
— Просто потрясающе, — прошептал седой.
— Видите, шест как держит? — Не удержался дрессировщик. — Видно, учил кто-то. Уж больно необычно ведет себя для дикого зверя.
— Думаешь, сбежал у кого? — спросил циркач с сединой в висках, оценивающе рассматривая крепкую поджарую фигуру волка. — Обуздать сумеешь?
— Думаю, да, — тихо шепнул дрессировщик. — С волками мне работать не впервой, а это волк, хоть и странный очень.
— Нужно подумать, как можно отловить его без лишнего шума. Не зря же он тут в деревне ошивается. Прибился, видать. Как бы местные не попытались защитить.
Дарий не выдержал и глухо зарычал. Ловить они его собрались! Да он сам их всех тут переловит, пусть только сунутся!
— Слышь, Зораш. Что-то мне не нравится, как он рычать стал, когда мы про отлов заговорили, — подал голос высокий широкоплечий артист, явно бывший в труппе силачом. — Что, если он все понимает? Зверь-то не простой, может волшебным оказаться.
— Не говори глупостей! — Отмахнулся дрессировщик. — Зверь — он зверь и есть. Неси-ка лучше ту замагиченную сеть, с которой на тигров ходим, когда зверствуют.
— Жить надоело? — послышался сзади до боли знакомый ехидный голос.
Жрец произнес эту фразу громко, совершенно не беспокоясь о том, что все вокруг общаются шепотом. Циркачи от неожиданности вздрогнули, повернулись к говорившему, и упали на одно колено.
— Прости, гаш, но говори спокойнее, — все тем же шепотом произнес дрессировщик. — Мне неизвестно, как поведет себя этот зверь в ответ на резкие звуки.
— Зато мне известно, — усмехнулся жрец, без лишних церемоний подходя к волку и хватая его за ухо. — Кажется, кто-то должен был явиться за два часа до открытия храма! Или я что-то неверно запомнил из своих слов? Или, может, ты передумал учиться, и я зря так рано ради тебя проснулся?
От стального захвата жреца ухо отозвалось невыносимой болью. На глазах изумленный циркачей, волк, и не думая давать отпор, мучительно взвыл. Удерживаемый им шест опасно закачался. Зверь поднял голову на развеваемое ветром над ним полотно и жалобно заскулил.