Душа и дьявол
Шрифт:
В детстве я страшно хотела танцевать и только танцевать. Но в хореографическое училище меня не приняли. Тогда я впервые обнаружила, что людям не нравится мое лицо.
Первая тренировка у меня в семь двадцать утра.
Это для тех, кому к девяти на работу. После работы им нужно бежать по магазинам, а встать на час раньше они еще со скрипом соглашаются. Правда, это всего два раза в неделю.
У меня
Я шла на остановку троллейбуса и мысленно повторяла тезисы своей сегодняшней речи перед новенькими.
Костюм должен обтягивать, иначе я не пойму, правильно выполняется движение или нет, до конца вытягиваются ручки-ножки или кое-как. Резиновый пояс. Без него не допущу. У женщины должна быть талия. А пропотеешь под этим поясом до темных пятен на купальнике — и талия на нужном месте образуется. Тем и хороша обруганная синтетика… Да. Обувь. Только на толстой резиновой подошве. Потому что придется много прыгать. И меньше риска поскользнуться. Волосы — убрать! Чтобы не приглаживать их каждую минуту. Косметику — убрать. Это во мне не старая дева вопит. Я должна видеть, если кто-то из моих бегемотиц вдруг резко побледнеет или там губы посинеют. Обтягивающий костюм. Пояс. Обувь. Волосы. Косметика. Кажется, все…
Новенькие, а было их в это утро человек восемь, обрадовали меня чрезвычайно — пришли в тех жутковатых тренировочных черных костюмах, какие наша промышленность гонит для школьников. Не выношу! Своими бы руками изодрала в клочки!
Я построила свою пузатую и грудастую команду, включила магнитофон и сунула кассету на перемотку.
— В следующий раз просьба одеться ярко и нарядно, — сурово сказала я. На мне самой сейчас малиновые тресы, белый с малиновым купальник, белые носочки и белые же кеды — пусть любуются. — От черного цвета снижается мышечный тонус.
Возможно, это и враки. Но на девочек действует — услыхав про мышечный тонус, они действительно приходят в светлом.
Прошпарив тронную речь, я включила магнитофон и выдернула из рядов Владку. Поставила ее вместо себя показывать упражнения и запустила тренировку.
Это очень важно — чтобы с самого начала кто-то ткнул тебя в пузо — подтяни пузо! — или шлепнул по загривку — распрямись! Я ходила между рядов, тыкала, шлепала, выламывала неуклюжие руки, выгибала окаменевшие спины. Но когда наступил танцевальный фрагмент, вышла вперед.
Я выбрала эту профессию, чтобы безнаказанно танцевать.
Здесь было безразлично, какое у меня лицо. Здесь любовались моими стройными бедрами, осиной талией, подтянутой грудью. Хотя поставить меня рядом с настоящей танцовщицей — и сразу станет ясно, что мне нужно согнать лишних два сантиметра и с талии, и с бедер. Но это
Но моим бегемотицам не до тонкостей. Я самозабвенно пляшу тарантеллу, и они пытаются подражать. Сейчас я для них звезда экстра-класса. Возможно, еще и потому, что я пляшу с огромным удовольствием, и они это видят. Мне же на них лучше пока не смотреть… А то получится кривое зеркало — когда сплюснутая, разъехавшаяся во все стороны толстуха усердно копирует каждое твое движение, да еще корчит при этом рожи.
После тренировки я еще раз повторила все свои наставления, оставила Владку, а остальных отпустила.
Зальчик был в нашем распоряжении еще с полчаса. Я уже вторую неделю разрабатывала новый комплекс, Влада — лицо, приближенное к тренеру! — ассистировала. Мы попробовали, как ложатся на музыку движения «в партере». Я-то могу размахивать ногами с любой заказанной скоростью. Влада пополнее, мне в работе надо ориентироваться на таких, как она.
Оказалось, действительно — рядовая советская женщина, даже прозанимавшаяся аэробикой более года, в этот темп не укладывается. Приятная новость… А я полжизни потратила, пока нашла эту музыку и переписала ее! Непруха… Опять чье-то приблудное словечко. Сколько можно? Почему они ко мне так все липнут?
Я хотела спросить Владу, который час, но сквозь голубой рукав купальника увидела циферблат. Наше время истекло. А увидела я его, потому что напряглась. Во все время тренировки никто не просвечивал. И Владиных часов я не замечала.
Сейчас полагалось бы пойти и позавтракать. Перед утренней тренировкой я не ем, она для меня вроде зарядки.
Раньше все было просто — забежала в кафешку и съела себе салатик, выпила кофейку. Но как быть начинающей ведьме, которая в горке салата на блюдечке ясно видит кусочки порченой колбасы и длинный пергидролевый волос поварихи?
Пришлось идти в кооперативное кафе, там повкуснее. Правда, и подороже. Я подумала, что дымчатый демон нанес удар по моему бюджету, и надо это горе оговорить в договоре.
Затем я рванула в школу к Соне.
Она знала, что я собиралась в милицию со своими никому не нужными показаниями. Она еще вчера вечером, очевидно, ждала меня.
Я нашла ее в лаборантской химкабинета, который нужно было законсервировать на лето.
— Про Генку не спрашивали? — был ее первый вопрос. Мне захотелось выругаться. Хотя я это делаю крайне редко. Но Сонька со своим Генкой может довести!
Она и перед походом к следователю полчаса умоляла меня — ни слова о Генке! Он же семейный, не дай Бог, начнут его тормошить, дойдет до жены! По-моему, в этих причитаниях было какое-то неосознанное, подсознательное хвастовство — мол, у меня, такого заморыша, есть любовник, пусть и женатый, а у тебя нет и не предвидится. Ну, нет так нет, я же из-за этого не страдаю, как маялась ты, пока не возник Генка.
— Спрашивали, — естественно, ответила я. — Ты уж прости, пришлось сказать правду. Что живет в Сибири, в академгородке, и приезжает примерно четыре раза в год, когда вызывают на симпозиум или научную конференцию. Они послали бригаду с ищейкой проверять его алиби. Мало ли какие у него причины ночью тебя придушить. Может, ты ему наследство собиралась оставить.