Душа, инструкция по эксплуатации
Шрифт:
Я очень любил бабулю. А бабушке нравились военные. Поэтому я решил стать военным. Тому способствовало папино жесткое воспитание в детстве, но это не было причиной. Я поехал поступать в военное училище из-за бабушки. Я хотел, чтобы она мной гордилась. У меня получилось пройти конкурс, и я стал курсантом. Почти сразу я получил мои первые лычки и стал командиром группы.
Все шло как по маслу, пока не произошла трагедия. У бабули диагностировали рак на поздней стадии. Она сгорела как спичка. Никто и глазом не успел моргнуть, как ее не стало. В тот день меня вызвали с занятий к нач. Курса, майору Бужину. Я постучал, вошел, доложил… а он мне телеграмму из дома… бабули не стало. Отпустить на похороны меня не
Я не помню как оказался в расположении, как упал на постель, как пытался не заплакать, я же мальчик, а мальчики не плачут… Но я не смог и завыл. Меня сотрясало раз за разом. Я не мог остановиться… и я сдался… Истерика продолжалась около четырех часов. Со мной такого никогда раньше не было. Из груди вырвалось все, что накопилось за долгие годы. Ничего не осталось. И я стих. Я почти умер, так спокойно мне стало. Тогда я встал, отбил постель и пошел на занятия.
Я больше никогда не плакал, ведь мальчики не плачут.
Система «обрезования».
Мои родители всю жизнь проработали в школе. Они получили педагогическое образование. У них была «лицензия» для работы с детьми. Мне искренне жаль детей, рожденных, как и я, в семьях педагогов. Сам я полностью прошел этот «курс обучения» и в ходе жизни не раз встречал других людей, оказавшихся в схожей ситуации. Все они были душевно травмированы детством. Все они, как и я, стали «инвалидами детства». Никто из них не любит вспоминать детские годы потому, что это было нескончаемое насилие. Если обычные дети после школы возвращались домой к маме и папе, то мы из одной школы возвращались, в другую, где учителя были еще строже и безжалостнее. У нас не было дома. Мы выросли в интернате. Мы – детдомовцы. Самое страшное в этом то, что те люди, кто дал нам жизнь, кто должен был нас защитить, пока мы были маленькими, стали нашими палачами. Нам некуда было бежать, некому было жаловаться. У них была «лицензия» на наше воспитание, выданная государством. Более того, они кичились тем, как строго они поступают с нами, чтобы другие люди не могли их упрекнуть. Малейшая шалость, своеволие и инакомыслие очень жестко каралось. Я не помню ни одного раза, когда меня обнимали и говорили, что гордятся мной и моими успехами. Я никогда не был достаточно хорош. Позже, когда я поступил в военное училище, те порядки, которые царили в армии, были мне «домом родным». Жестокость командиров и рядом не стояла с жестокостью моих собственных родителей… Я просто смеялся им в лицо!
Уже будучи взрослым, я увидел репортаж события, происшедшего в Америке. В одной школе произошла трагедия: школьник принес автоматическое оружие в школу и расстрелял весь класс, где преподавала его мама-учительница, а потом и себя лишил жизни. Вся страна и мировое сообщество были в шоке, а я был на стороне этого бедного мальчика. От хорошей жизни на такое не идут. Это ж как нужно было издеваться над собственным ребенком, чтобы он пошел на такое! Наверное, ему было еще тяжелее, чем мне в детстве.
К чему я? Вы – молодые родители, ваши дети ходят в дошкольные учреждения, школы… Там с ними занимаются такие вот «педагоги», с лицензией на «насилие». Так устроена система образования: детей насильно отрывают от родителей и учат в закрытых учреждениях чужие «дяди» и «тети». За всю мою долгую жизнь я встречался с большим количеством педагогов: от яслей до ВУЗов, но людей с душой и сердцем среди них почти не было. Что-то странное происходит с отбором претендентов в педучилища и педвузы. Ведь туда абы кого не берут. Но почему берут именно таких? Не хочу всех под одну гребенку, но вот честно, положа руку на сердце, вы много хороших педагогов знаете? Я упорно не называю их учителями. Для меня учитель – это духовный наставник. Педагоги – это люди с дипломом из педвуза.
Перед педагогами ставятся задачи, которые они должны выполнить. Некий план. Если бы это было производство, то речь бы шла о плавке чугуна, или о постройке здания. В школах речь всегда идет о знаниях, которые педагог должен внедрить в учеников. Проводятся регулярные экзамены, в результате которых можно оценить качество проведенной педагогом работы. Другими словами, дети для педагогов стоят на втором месте. На первом – знания и навыки. Если ученик плохо успевает, к нему применяют меры воздействия. Т.е. ученик – вторичен, знания и навыки – первичны! Другими словами, там наши детки приносятся в жертву «теореме Пифагора», живые люди в жертву мертвым знаниям, 95% которых мы забываем сразу после экзамена.
Все мы, не понаслышке, знаем о «вызовах родителей» в школу, о наказаниях детей из-за плохой успеваемости. Что это как не насилие над ребенком? Хуже того, педагоги сами «просят повлиять» родителей на их «неуправляемых» чад. Другими словами, они «приказывают» родителям проявить акт насилия по отношению к своему ребенку. И те, будучи примерными членами общества, ставят в угол, лишают прогулок, а иногда и еды, ребенка, чтобы тот зубрил ненавистную математику и английский. Теперь система образования вторглась в ваш дом и учинила раздор между самыми близкими и родными людьми на свете: между детьми и их родителями. Дальше – больше.
Сейчас, во время «корона-сумасшествия», вводится дистанционное обучение. Дети должны сидеть дома и сами учиться перед компьютером. Им не у кого спросить, если что-то не получается. Родители звереют уже через полчаса таких занятий и начинают кричать и распускать руки. Ситуация только усугубляется.
Система создала такие условия, что родители вынуждены отдавать своих детей в ясли, садики и школы. Для большинства людей невозможно прожить на одну зарплату. Оба родителя должны работать, чтобы свести концы с концами. Мамы не могут долго сидеть дома с их малышами. Система не оставляет им выбора. И детей отрывают от любимых, от тех, кто мог бы их защитить и отдают в руки чужих людей, для которых дети средство, а не цель.
Педагоги ходят на работу. Получают оплату. Выполняют учебный план, а если нет, то их наказывают. Поэтому они сделают все от них зависящее, чтобы этот план был выполнен. Такова реальность. Главное учеба, а не человек. У педагогов даже планы называются «учебными». То, что при этом страдает душа ребенка, в расчет не берется. В душу, вообще, мало кто там верит.
Что мы получаем на выходе такой «системы обрезования»? Людей, обладающих знаниями, но совсем ничего не знающих о своей душе. Так мы сами, своими руками создаем бездушное общество, общество высоких технологий. Теперь эти люди будут на работе принимать решения, основываясь не на душевных порывах, но на рентабельности, целесообразности, и пр. То, что такие решения могут быть бездушными, нигде не учитывается. И это трагедия. Мы рождаемся людьми, а становимся машинами! Без души люди превращаются в машины, в биороботы. И мы, как люди, проигрываем от этого. А кто же выигрывает? Очевидно, те, кому не нужны люди, но нужны послушные машины.
Задумайтесь над этим! И в следующий раз, когда вас вызовут в школу на ковер к директору, посмотрите на ситуацию под другим углом: на чьей вы стороне – вашего ребенка или этого педагога, который представляет бездушную систему, делающую из людей роботов? Его глазами на вас смотрит система, всевластная и жестокая. Это ваш ребенок, кроме вас его никто не защитит. Если вы предадите его, то «безжалостные слуги системы» выкуют из него примерного гражданина бездушного общества. Он станет солдатом, поваром или адвокатом, но перестанет быть человеком. Он станет просто винтиком в этой машине насилия. Его научат навыкам, но он разучится творить. И возможно, он так же, как и я разучится плакать.