Душа меча
Шрифт:
– Мне так жаль, Ясуо, – глухо произнес ронин. – Прости меня.
Нет, Окамэ, не надо его слушать! Меня снова пронзил страх, и я помчалась к Окамэ, но это было все равно что бежать во сне. Как бы я ни пыталась, у меня не получалось сократить расстояние между нами, хотя я отчетливо слышала его голос, дрожащий, полный муки, плывущий ко мне сквозь мрак.
– Брат, произошла ошибка. Я… я не думал, что все так закончится. Знаю, ничего уже не исправить, но… – Дух что-то ответил ему, и Окамэ снова заговорил, смиренно, с тяжелым чувством вины: – Ясуо, если для упокоения твоей души
– Окамэ, стой! – Я прибавила шагу, но расстояние между нами не желало уменьшаться. – Это не твой брат, а просто злой одинокий дух, который хочет забрать твою душу! Не дай ему утащить тебя в Мэйдо!
Мертвецы зашипели на меня, столпившись у края Тропы. Их голоса взметнулись в воздух. Окамэ наконец обернулся. Его пустой, остекленевший взгляд встретился с моим, пронзив сумрак.
– Юмеко-тян, – тихо произнес он, пока дух подле него скрежетал зубами. – Мне очень жаль, – добавил ронин, и я озадаченно нахмурилась. Его взгляд оставался пустым, но на губах по-прежнему играла знакомая дерзкая усмешка. – Кажется, я не смогу сопроводить тебя до храма Стального Пера. Мой брат Ясуо требует, чтобы я остался с ним. Я должен сделать все, чтобы его душа упокоилась с миром.
– Нет же, Окамэ-сан! Послушай! – взмолилась я, рванувшись вперед. – Это вовсе не твой брат! Не Ясуо! Разве стал бы он требовать, чтобы ты остался тут, в царстве мертвых? Присмотрись к нему и скажи, что видишь!
Ронин покачал головой.
– Неважно, Юмеко-тян, – отозвался он бесцветным голосом. – Я предал своего брата, и из-за этого он погиб. Ясуо прав. – Окамэ снова взглянул на духа и шагнул к нему. Теперь от тумана его отделял всего шаг. – Я должен остаться здесь вместе с братом и всеми, кого я предал. Я отрекся от своих обязательств. Бросил его в беде. – Окамэ судорожно вздохнул, точно успокаивая самого себя, и вскинул голову. – На их месте должен быть я.
Я вскрикнула и поспешила к нему, хотя понимала, что уже слишком поздно и он слишком далеко. Призрачные руки потянулись к нему сквозь завесу и схватили за одежду. Окамэ не сопротивлялся, и духи потащили его за собой, в дымку.
– Окамэ-сан!
Полыхнула сине-белая вспышка, и появился Дайсукэ. Кинувшись вперед, он схватил ронина за ворот в самый последний момент, а потом, упершись ногами в Тропу, дернул назад. Из-за тумана послышались сердитые крики. С колотящимся сердцем я поспешила к аристократу. Тот уже изловчился наполовину вызволить ронина из тумана. Бледные руки никак не отпускали Окамэ, пытаясь увлечь его в царство мертвецов.
– Духи! – процедил Дайсукэ, когда я пришла ему на подмогу и схватила Окамэ за рукав. – Я знаю, вы злитесь, горюете, завидуете тем, кто еще жив. Мне жаль, но я никак не могу допустить, чтобы вы сейчас забрали этого человека. Уж простите, но он нужен здесь!
Он дернул ронина что было сил и высвободил из хватки призрачных рук. Нас всех отбросило на Тропу, и мы повалились друг на дружку. Тяжело дыша, я встала и посмотрела на Окамэ. Ронин лежал на земле. Глаза его были открытыми, взгляд – остекленевшим, а лицо – белее бумаги.
– Окамэ-сан! – позвала я, тряся его за руку. Та безжизненно качнулась, и у меня внутри все сжалось. – Окамэ-сан, просыпайся! Ты меня слышишь?
Он не ответил. Ронин дышал – его грудь быстро поднималась и опадала, – но лицо ничего не выражало, а взгляд был устремлен в пустоту. Заморгав, я посмотрела на Дайсукэ.
– Не отвечает! Дайсукэ-сан, что же нам делать?
Аристократ сел, поморщившись, и опустил взгляд на неподвижного Окамэ.
– Как говорил мой учитель, иногда довольно шепота, чтобы усмирить бурю, но, если слов не хватает, нужен гром.
Я нахмурилась.
– Что-что?
Дайсукэ повернулся к ронину и коротко поклонился.
– Прошу прощения, – едва слышно прошептал он и влепил Окамэ пощечину. Громкое эхо удара тут же разнеслось по темному коридору.
– Ай! – Окамэ подскочил, прижал ладонь к щеке и уставился на аристократа. Вспомнив, где мы находимся, он со стоном улегся обратно. – Kuso [3] ! Мы что, в Мэйдо? Это потому что мы умерли?
Дайсукэ улыбнулся. Длинные белые волосы растрепались и упали ему на глаза, а одежды, которые и до этого успели покрыться дырами, пострадали еще сильнее. Вид у него был не слишком опрятный, но ему каким-то образом удавалось сохранять достоинство.
3
Вот дерьмо! (яп.)
– Боюсь, еще нет, – ответил он. – Хотя несколько секунд назад вы были к этому близки.
– Вот черт, – Окамэ провел ладонью по лицу. – Мерзотные призраки. Мне ведь и впрямь на мгновение показалось, что я вижу Ясуо. – Он посмотрел на Дайсукэ, и по его лицу пробежала тень недоумения. – Зачем ты спас меня, Тайо? – строго спросил он. – Я ведь даже не самурай, а так, грязный пес ронин, напрочь лишенный чести. Если никчемного ронина утащат в царство мертвых из-за его же глупости, ничего в этом постыдного нет.
Аристократ нахмурился.
– Невысокого же вы мнения обо мне, Окамэ-сан, – подметил он скорее с горечью, чем с обидой. – Мы вместе истекали кровью, бились, побеждали чудовищ, демонов и oни плечом к плечу. Я поклялся защищать Юмеко-сан, но есть и еще одна негласная клятва, о которой я всегда помню. Покуда возможно, мой меч будет защищать тех, кто мне дорог, – родственников, друзей, соратников. – Он посмотрел в глаза ронину. – И неважно, кто они и что делали в прошлом.
Над Тропой воцарилась тишина. Казалось, двое мужчин забыли, что я здесь. Дайсукэ не сводил глаз с Окамэ, но в его взгляде не было вызова или осуждения. Первым моргнул и отвернулся именно ронин.
– Kuso, – снова пробормотал он. – Это местечко сводит с ума и толкает людей на всякие глупости. Мой беспутный брат погиб почти пять лет назад, и мы с ним толком никогда не ладили. Но когда я увидел его сегодня… – Окамэ тряхнул головой. – То почувствовал, что он обретет мир, только если я умру, что лишь так можно все исправить. – Он горько хохотнул. – До чего нелепо это звучит, если подумать.
– Неправда, – возразила я, и Дайсукэ с Окамэ удивленно на меня посмотрели, словно только что вспомнили о моем существовании. – Со мной творилось что-то похожее, – призналась я. – Я видела… учителя Исао и остальных… И они звали меня. Твердили, что мое место – с ними.