Душа моя - элизиум теней
Шрифт:
высоко ценил ее добросовестную, умелую работу и на редкость бережное и любовное
отношение к новорожденным малюткам.
Георгий Алексеевич был мой брат и человек, родственный мне по духу. Так мало
пришлось нам быть вместе. Почти всегда жили в разных городах. Так тяжело было мне его
потерять.
Помню несколько его мыслей, которые заставили меня задуматься и остались в памяти: он
делил человечество на: 1) людей центра и 2) людей периферии. Центр, как он его понимал, внутренняя,
актуальнее и повседневнее, чем «святая святых». Человек, обладающий центром, им
воспринимает жизненные явления, анализирует их до предела, в нем же находит
императивы для поступков. В центре нет места для соображений и стимулов личной
выгоды материального порядка. Там все диктуется сознательной честностью,
благородством и если выгодой, то только духовной.
Люди периферии (среди них много добрых и альтруистически настроенных) действуют
бессознательно, не анализируя ни жизненные явления, ни свои реакции, а если и проводят
анализ, то не доводят его до первоистоков, натыкаясь по дороге на тормоза мещанской
морали или религиозных предрассудков, а то и просто материальных выгод. Как у умных
людей мелькают глупые мысли, но они их не высказывают, так и у людей центра бывают
также мелкие периферические мысли, но они не могут быть рычагом основных
жизненных решений и поступков.
Говоря про острый характер, который зачастую принимают семейные ссоры, брат
объяснял эти явления тем, что к повседневным, часто небольшим недоразумениям,
присоединяется атавистическая ненависть полов, поколений, родов, живущая в веках
рядом с любовью.
«По моим наблюдениям, – как-то сказал мне брат, – человек никогда не желает и не может
по своей природе искренно желать другому больше счастья, чем сам его имеет.
Исключается, разумеется, материнское чувство».
Совсем в другом роде был мой другой брат, Вениамин Алексеевич. В отличие от других
членов семьи он обладал небольшими талантами. Хорошо рисовал, задушевно пел
украинские песни, аккомпанируя себе на гитаре. Характера был властно-тяжелого,
сумрачного. Но был цельный, переживал все глубоко, героически разрешая жизненные
проблемы. Материнская характеристика трехлетнего сына: «Веня не ласковый, но душа у
него хорошая» – оказалась верной. В февральскую морозную ночь, когда умер отец, он в
галошах на босу ногу и пальто поверх белья побежал искать доктора. Как-то он сказал
мне: «Если бы городовые защищали слабых от сильных, а не сильных от слабых, я бы
хотел быть городовым». Однажды на Невском он умелым приемом ветеринара усмирил
взбесившуюся лошадь. И моментально скрылся в толпе. Любимая им
отказалась выйти за него замуж, потому что он русский. Нанявшись корабельным
кочегаром, Вениамин Алексеевич отплыл в Америку. Там он пробыл год, зарабатывая на
жизнь физическим трудом. Америка ему не понравилась. «В этой стране деньги – все.
Если у тебя нет заработка, нет денег, ты всюду встречаешь презрение» – так вкратце
характеризовал он тамошнюю жизнь.
Прошло два-три года. Вениамин Алексеевич жил в Петербурге, решил заняться пением. В
это время в городе славилась преподавательница Евгения Федоровна Лежен, сестра
профессора Консерватории. К ней обратился мой брат. Немолодая, она, как истая
француженка, была живая, изящная, интересная. Как часто бывает, уроки увенчалась
взаимной любовью. Решили соединить свои жизни. Вениамин Алексеевич получил
хорошее место в Харькове, она ликвидировала часть обстановки. Осталось достаточно, чтобы красиво начать новую жизнь. Он получал хороший оклад, она прирабатывала
уроками. Я радовалась, что хоть один из братьев устроил прочно и хорошо свою семейную
жизнь. Но скоро все разрушилось самым трагическим образом. Не прошло и года, как
Вениамин Алексеевич, вернувшись из командировки, обнаружил, что его жена сошлась с
соседом по комнате. Это был тяжелый удар. В это время у нее появились первые признаки
помешательства. Вениамин Алексеевич быстро ликвидировал ее имущество и отправил ее
к родным в Петербург. Болезнь быстро шла вперед, и вскоре она попала в дом
душевнобольных. Я слышала, что там она еще раз вышла замуж. Вениамин Алексеевич
погиб в Харькове в конце революционного 1919 года. Мне не удалось выяснить, при каких
обстоятельствах это случилось.
21
Наш младший брат Виктор Алексеевич оказался в жизни милым, добрым пустоцветом.
Отчасти это объясняется двумя перенесенными им мозговыми заболеваниями. В детстве, играя, он упал и сильно ударился головой. В результате – сотрясение мозга. Лет в двадцать
у него начались тяжелые головные боли. Нашли гнойный процесс в мозгу. Старший брат
повез его в Берлин, и там ему сделали трепанацию черепа. Он вернулся совершенно седой.
Не имея достаточных данных, он пробовал свои силы то в опере, то в драме под
претенциозным псевдонимом «Апполонский». Лет пятнадцать числился студентом
Рижского Политехнического института. Особенностыо этого института было отсутствие
сроков для прохождения курса. Бывали случаи, что сыновья догоняли отцов и
одновременно с ними числились студентами.
Виктор Алексеевич был любимцем мачехи, она иногда живала около него в Риге.