Душа мумии. Рассказы о мумиях. Том 1

POLARIS

ПУТЕШЕСТВИЯ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФАНТАСТИКА LXXVIII

Тема мумии в художественной литературе, даже если брать по преимуществу литературу фантастическую, весьма обширна, и при составлении любой антологии неизбежно возникает вопрос самоограничения. В настоящем издании было решено ограничиться исключительно рассказами, так или иначе связанными с мумиями Древнего Египта — первоисточником всех литературных образов мумий. По вполне понятным причинам, прежде всего из соображений объема, в антологию не вошли повести и романы. В издание также не включались произведения, написанные позднее первой половины XX века.

Наряду с хрестоматийными рассказами (Т. Готье, Э. По, А. Конан Дойль и др.) в книгу вошли вещи малоизвестные и забытые — от «Таинственной мумии» Сакса Ромера до «Оживших мумий» Макса Брода, от «Черного кофе» Джефри Фарнола до «Руки мумии» Петра Аландского… Многие из них никогда не включались в какую-либо из известных нам антологий; многие впервые или заново переведены на русский язык. Мы сочли нужным дополнить антологию также несколькими статьями о мумиях и их отражениях в высокой и популярной культуре.

О кое-каких вошедших в книгу «редкостях» стоит рассказать подробнее. Литературоведы, культурологи другие исследователи давно интересуются происхождением мотива «проклятия мумии»; некоторые объявили, что первым европейским рассказом об этом проклятии является небольшой анекдот, приведенный в книге парижского аптекаря XVII в. Луи Пенише «Трактат о бальзамировании в древности и нынешние времена» (1699)С Эти утверждения, конечно же, являются полнейшим абсурдом, так как Пенише честно сослался на описание путешествия «Радзевила», откуда он и почерпнул историю о мстительных мумиях (с. 70). Речь идет о дневнике путешествия по Ближнему Востоку, совершенного в 1582–1584 гг. кн. Николаем Христофором Радзивиллом по прозвищу «Сиротка». Сочинение Радзивилла, изданное впервые в 1601 [1] году на латинском языке, впоследствии неоднократно переводилось, выдержало множество изданий и приобрело большую известность в Европе (рукописные русские переводы появились уже в первые десятилетия XVII в.).

Жасмин Дэй, автор книги «Проклятие мумии: Мания мумий в англоязычном мире», считает, что первым о «проклятии мумий» сообщил просвещенному миру знаменитый французский политический мыслитель и демонолог Жан Боден [2] . Действительно, в сочинении «Коллоквиум семи, посвященный сокрытым тайнам возвышенного» (1588), Боден излагает историю о мести мумии, также связанную с морским путешествием. Однако трактат Бодена оставался неопубликованным до 1683 г., а к тому времени книга Радзивилла была уже хорошо известна. Если же говорить о рукописях, то и здесь Радзивилл, который основывался на сделанных во время путешествия записях, опередил Бодена. Все говорит о том, что пальму первенства следует отдать «Сиротке» Радзивиллу — что и было сделано еще в 1992 г. з Впрочем, как справедливо замечает Ж. Дэй, «суеверия мореходов наверняка появились раньше этих историй, учитывая давность торговли mumia. Вопрос в том, пришли ли доевропейские поверья о проклятии мумии из арабского фольклора либо арабы почерпнули их у коренных египтян, сохранивших остатки древних верований».

Нечто схожее произошло с рассказом «Заблудившиеся в пирамиде, или Проклятие мумии» (1869) Луизы Мэй Олкотт. Этот рассказ был заново открыт и переопубликован в 1998 г. безвременно умершим британским египтологом Домиником Монсерратом — и провозглашен первым полноценным (по крайней мере, американским) художественным произведением на тему «проклятия мумий». Само словосочетание «проклятие мумии» в самом деле, похоже, впервые встречается в этом сочинении. Но вскоре исследователи обнаружили целое «гнездо» таких рассказов, в том числе анонимную «Душу мумии» (1862) и «Три тысячи лет спустя» (1868) Джейн Остин (не путать с прославленной английской романисткой). Все они, надо заметить, любопытно сочетают «проклятие мумий» с темой вампиризма; много позднее эти темы соединил в своем творчестве (но не отдельных вещах) Брэм Стокер. Наконец, честь первого англоязычного беллетристического рассказа о мумиях может принадлежать вовсе не «Разговору с мумией» Эдгара По (1845), а «Письму ожившей мумии» (1832) так и оставшегося анонимным автора [3] .

С семидесятых годов прошлого века на Западе было издано около десятка антологий рассказов о мумиях; среди них выгодно выделяется составленная Питером Хейнингом книга «Мумия: Истории о живом трупе» (1988). И хотя далеко не все рассказы в ней относятся непосредственно к египетским мумиям, в этом издании были впервые собраны многие классические произведения. Последняя по времени из известных нам антологий классических рассказов о мумиях («Unearthed» издательства «Jurassic London») была опубликована в 2013 г.

На русском языке подобных антологий до сих пор не существовало; не были собраны и приключенческо-фантастические произведения на египетскую тематику, что мы надеемся сделать в будущем. Из числа сколько-нибудь близких по теме изданий следует упомянуть второй том впечатляющей работы «Русский Египет» Л. Пановой (2006), где приведены многочисленные образчики «египетских мотивов» в русской поэзии. В 2014 г. тиражом в юо экз. вышел сборник «Семь звезд», включивший новый перевод первой версии «Сокровища семи звезд» Стокера и шесть рассказов (посвященных, однако, не только мумиям или Египту). Теперь этот краткий список пополнился и нашей антологией.

Александр Шерман [4]

Мумию, как таковую, не назовешь воплощением ужаса. В хорошо сохранившихся мертвых телах времен далекой древности нет ничего ужасного. В отличие от разлагающихся останков или обломков костей, мумии рассказывают нам о внутреннем мире и характере давно умершего человеческого существа. Глядя на иссохшее. но все еще сохранившее свои черты лицо мумии, мы видим некогда жившего человека, видим личность. Мумии обрели своего рода бессмертие и продолжают жить в нашем воображении. Многим мумии кажутся скорее завораживающими, нежели отвратительными.

Коннотации ужасного объясняются не столько самой мумией, сколько связанными с нею страхами. В целом мумия служит, конечно, напоминанием о нашей собственной смертности и страхе смерти, но одного этого недостаточно, чтобы превратить мумию в чудовище.

Мумии жизнеподобны и словно таят в себе потенциал воскресения. В западной культуре укоренилась концепция «праха к праху и пыли к пыли», и мумии нарушают то, что видится нам как природный цикл. Но если мумия нарушает естественный порядок вещей, она становится частью мира сверхъестественного, где мертвые способны вставать из могил и разговаривать. Оживление мертвых также воспринимается как нечто из сферы «безумной науки». В сознании возникает связь с «синдромом Франкенштейна»: человек не должен слепо экспериментировать с неведомым.

С мумией связывается и боязнь магических проклятий, пусть она и основывается на искаженной культурной индоктринации и ошибочных представлениях о Древнем Египте. За нарушением того или иного погребального (иначе говоря, религиозного) табу следует месть потустороннего.

Далее, мумии окружены и искусственно «ужасными» ассоциациями — воскреснув, давно умершие стремятся к обладанию живущими. Этот аспект страха перед мумиями часто выражается любовной линией, которая продолжается за гробом и приобретает гибельный, скрыто эротический и некрофильский характер.