Душа Пандоры
Шрифт:
– Это ужасно, – выдавила Деми. – Но почему…
– Почему я говорю об этом тебе? Потому что они – и есть те несчастья и беды, что ты выпустила из пифоса.
Ее словно ударили под дых. Одно дело – знать, какой вред ты причинила миру. Другое – столкнуться с последствиями лицом к лицу.
– Да, они реальны, – все поняв по ее взгляду, холодно сказал Никиас. – И это ты их породила.
– Хватит. – Голос Ариадны прозвучал непривычно резко. – Пандора не невиновна, но не приписывай ей чужие грехи. Она не создавала атэморус, она их лишь освободила.
– Лишь? – прогремел Никиас.
Ариадна
Человек, стоящий в нескольких шагах от них, пострадал из-за нее. Да, из-за Пандоры – той, кем она была когда-то, целую вечность назад, но разве от этого легче?
Деми вцепилась в руку Ариадны, не позволяя ей продолжить спор.
– Мы можем помочь ему хоть чем-нибудь? Мы ведь можем?
Плетельщица зачарованных нитей подошла к пострадавшему эллину. Тонкая рука успокаивающе легла на его плечо. Заразиться Ариадна не боялась.
– Пойдемте, отведем вас в Асклепион. Искры обязательно вам помогут.
Повернувшись к Никиасу, послала ему красноречивый взгляд. Эллин же смотрел на него, словно разделенного надвое этой зловещей, жутковатой маской, совсем иначе – с долей настороженности и опаски. Закатив глаза, Никиас направился к нему. Предложил свою руку, чтобы он поднялся.
– Искры? – вполголоса спросила Деми Ариадну, наблюдая, как Никиас помогает эллину идти.
– Люди с божьей искрой внутри. Души, одаренные силой одного из богов. Это самое что ни на есть благословение, однако выйти за его границы, за пределы дарованных нам способностей мы не можем.
– То есть Кассандра пророчествует. Ты плетешь зачарованные нити и находишь пути. Никиас… Нет, даже спрашивать страшно. Харон перемещается как между миром живых и мертвых, так и между Грецией и Алой Элладой.
– Да. Таково предназначение наших душ, и пока боги не одарят нас новым благословением, наша сила останется неизменной.
– А те, к кому мы идем, вероятно, благословлены Асклепием…
– Верно, но не только им. Среди асклепиад – жриц и жрецов Асклепия – есть и Искры его сына и пяти его дочерей. – Глаза Ариадны блестели, голос звучал почти восторженно. Кажется, она была не прочь стать одной из жриц-целительниц. – Искры Иасо умеют облегчить боль от ран и тяжелых недугов. Искры Телесфора – наслать глубокий, целебный сон, благодаря которому человек быстро поправляется. Искры Эглы хорошо разбираются в травах, порошках и эликсирах. Икры Панакеи создают сильнейшие из лекарств и находятся в вечном поиске средства от всех болезней.
– Панацеи, – тихо сказала Деми.
Ариадна улыбнулась.
– Что до Искр Акесо… Они поддерживают в больном жизнь, но не доводят его до полного исцеления – за это отвечают другие асклепиады. Однако они помогают едва ли не каждому из больных, ведь выздоровления без лечения не существует… Так что не спеши причислять Искр Акесо к самым слабым асклепиадам.
– Не буду, – с предельно серьезным видом заверила ее Деми.
– Лекция на сегодня закончена? – осведомился поравнявшийся с ними Никиас.
Каким-то образом Деми успела заметить, что у него широкий, стремительный шаг, однако сейчас раненый эллин сильно его задерживал. Девушки шли прогулочной походкой (будто бы душа Деми не рвалась домой, а она сама никуда не спешила), и все равно смогли нагнать их обоих.
– Не закончена. – Смутить Ариадну при всей ее кажущейся мягкости оказалось не так-то просто. – Пандора… прости, Деми… в незнакомом для нее мире…
– Надолго она здесь все равно не задержится, – обрубил ее Никиас. Эллин, прикрыв глаза, почти повис на его плече, но шага он не сбавил. – Как только отыщет пифос, пусть отправляется на все четыре стороны. В Алой Элладе ей не будут рады.
– Не говори за всех.
– И не говори так, словно меня рядом нет, – сухо добавила Деми.
Сколь неподъемный груз вины ни отягощал ее душу, молча выслушивать унижения от Никиаса она не собиралась.
– О, с тобой, Пандора, я буду говорить так, как пожелаю, – вкрадчиво произнес Никиас, обращенный к ней своей стальной, жуткой половиной.
И сделал шаг в сторону, чтобы оказаться подальше от них и повести эллина к Асклепиону другой дорогой. Деми не имела ничего против.
Ариадна вернулась к прерванному разговору, но энтузиазм ее заметно поугас.
– Искры Гигиеи, старшей дочери Асклепия, лучше всего умеют предупреждать болезнь. Они помогают людям сохранить здоровье и дарят им долголетие. Именно им лучше всего удается излечивать раны, нанесенные Носоями.
Вспомнилось вдруг, что даже в клятве Гиппократа [13] упоминается не только Аполлон, бог-врачеватель, но и Асклепий с двумя своими дочерьми – Гигиеей и Панакеей.
– И все же Искры Асклепия – самые сильные целители во всей Алой Элладе. Все потому, что сам Асклепий способен вылечить любую напасть, даже если болезнь зовется смертельной. – Лицо Ариадны тронула печаль. – Жаль только, он не может просто взять и одним движением исцелить наш израненный мир. Даже сила богов имеет свои границы.
13
Клятва Гиппократа – врачебная клятва, выражающая основополагающие морально-этические принципы поведения врача. Начинается со слов «Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели…».
– Я заметила, – пробормотала Деми, бросив мимолетный взгляд на багровые небеса.
Асклепион (нечто среднее между храмом, посвященным богу-врачевателю и больницей), находился на южных склонах Афинского Акрополя. По обеим сторонам от входной двери в камне были выгравированы два символа медицины, которые Деми узнала без подсказки: посох с обвивающей его змеей, знаменитый символ бога-врачевателя, и змея, обвивающая чашу, – символ его дочери Гигиеи.
Асклепиады, облаченные в белые хитоны с зелеными поясами, что напоминали прирученных их покровителем змей, на вошедших не обратили никакого внимания. Из большого зала Деми и Ариадна попали в чуть менее просторную, заставленную койками палату. На краю одной из них, сложив руки на коленях, сидела женщина с копной темных волос и печалью в таких же темных глазах. Перед ней стояла другая, с некрасивым лицом и белесыми волосами и ресницами.