Душа Пандоры
Шрифт:
Деми вперила взгляд округлившихся до предела глаз в Ариадну.
– Ты и Дионис?! Это – твой сын?! – Так сразу и не скажешь, какой из двух фактов шокировал больше.
Ариадна бледно улыбнулась.
– Я-а-асно, – протянула Деми, понятия не имея, что сказать.
Искать общие черты в физических оболочках двух родственных душ казалось бесполезным, но она все-таки попыталась. Неудивительно, что ничего объединяющего Ариадну и Фоанта, кроме светлых волос с золотым отливом, не нашла.
– Но в тебе же есть искра твоего отца?
– Разумеется! Я его
– Спорно, – пробормотала Ариадна, но Фоант предпочел пропустить ее замечание мимо ушей.
– И каково тогда благословение Диониса?
Наклонившись к ней, Фоант подмигнул:
– Самое лучшее – пить и не испытывать похмелья!
Деми, не удержавшись, фыркнула. Ариадна очаровательно закатила глаза.
– Я лишь хотел сказать: если тебе понадобится помощь опытного проводника и знатока древних историй (а еще превосходного рассказчика) – обращайся.
Деми смущенно улыбнулась Фоанту, подумав о том, что акцент на слове «опытный» он сделал совсем не случайно.
– У нашей гостьи уже есть человек, к которому она может обратиться за помощью в любую минуту, – суховато сообщила Ариадна.
– Ревнуешь к новой подруге? – насмешливо поинтересовался он.
Ариадна выдохнула, прищурив глаза, – кажется, это был самый строгий из арсенала ее взглядов.
– Фоант, нам надо идти.
– Как скажешь… мамочка, – не без ехидства пропел он и, чмокнув оторопевшую Деми в щеку, танцующей походкой удалился.
Ариадна снова вздохнула.
– Кажется, у меня было слишком мало жизней, чтобы достойно его воспитать.
Деми рассмеялась веселым смехом с немалой толикой изумления. Фоанту каким-то неведомым образом удалось хоть немного поднять ей настроение. Если учесть все свалившееся на нее снежной лавиной потрясение, это дорогого стоило.
– Боги, как это странно. Вы одного возраста, но он твой сын. А еще его родила другая женщина, а значит, у него другая мама, но все-таки он твой сын. Тебе самой не странно?
– Немного, – с улыбкой призналась Ариадна. – Представляю, как это выглядит для тебя, но в Алой Элладе после пары-другой перерождений к подобному привыкаешь. Кто-то держится за свои прошлые семьи – навещает детей, внуков и правнуков. Но чаще всего старые связи истончаются – чем дальше, тем сильней – и в конце концов рвутся. Так переворачиваются исписанные страницы дневника, чтобы никогда больше не открыться. Так прячутся в шкаф пусть и по-своему любимые, но уже прочитанные от корки до корки книги, к которым больше никогда не вернутся. Новое всегда ярче, ближе к сердцу, чем старое. К счастью или же к сожалению. Однако так вышло, что мы с Фоантом встретились в Афинах только в эту веху нашего перерождения. Его манит этот город не меньше, чем всегда манил меня.
Деми торжествующе улыбнулась. А вот и общее.
– Самое сложное, что подстерегает инкарнатов – своеобразная дихотомия воспоминаний. Я помню, как познакомилась с Фоантом, как благодаря силе родственных душ узнала, что он мой сын. И в то же время помню, как носила его под сердцем, как давала ему, только родившемуся, имя. Как прошла с ним долгий путь от младенчества до самой смерти.
У Деми мороз пробежал по коже. Она изучала профиль Ариадны, идущей в одном ритме с ней. Лицо бледное, напряженное, больше похожее на восковую маску.
– Я помню, как Фоант умирал на моих руках… И безумно рада, что способна видеть его живым и невредимым. – После мучительно долгой паузы Ариадна повернулась к Деми и со смешком сказала: – Только не ведись, пожалуйста, на его уловки – он тот еще дамский угодник.
Деми снова смутилась. О чем, о чем, а о делах сердечных она думала сейчас в последнюю очередь. Или, если точнее, не думала совсем.
Ариадна привела ее в просторную, тонущую в полумраке комнату. Прикосновением зажгла принесенный с собой светильник. Обстановка оказалась скромной: кровать в дальнем углу рядом со шкафом, у окна небольшой стол.
– Пока ты не ушла… Я могу кое о чем тебя попросить?
– Конечно, – с готовностью откликнулась Ариадна.
– Мне нужно что-то, на чем можно писать. Я хочу… Хочу оставить хоть какую-то память о сегодняшнем дне. Как ни тяжело все то, что я сегодня узнала, я должна это помнить. Должна знать, какую роль я…
– Я понимаю.
Не прошло и нескольких минут, как Ариадна принесла то, что на первый взгляд показалось стопкой деревянных табличек, тоненьких, чуть ли не с волосок.
– Полиптих? – неуверенно спросила Деми, подразумевая связанные шнурками восковые таблички для письма.
Ариадна широко улыбнулась.
– Почти. Его усовершенствованная версия. – Она протянула ей изящный стилос [17] из серебра. – Давай, напиши что-нибудь.
Когда Деми взяла в руки стопку табличек, ни одна из них не сдвинулась, словно они были приклеены друг к другу. Но стоило только коснуться верхней, как та с легкостью отделилась от остальных и сама собой легла в ее ладонь. Едва ощутимое касание кончика стилоса к дощечке, и на светло-коричневой поверхности вывелись яркие, четкие «чернильные» буквы.
17
Стилос, стило (от др. – греч. ?????? – столб, колонна, писчая трость, грифель) – инструмент для письма в виде остроконечного цилиндрического стержня из кости, металла или другого твердого материала.
«Меня зовут Деметрия Ламбракис».
– Прекрасно. – Ариадна просияла так, будто именно она все это время учила Деми письму. – А теперь сделай вот так…
Деми повторила за ней, и дощечки приникли друг к другу, а потом раскрылись в воздухе веером, словно книга, оставленная на скамье под шквальным ветром. Пусть скромная магия, она заставила Деми тихонько вскрикнуть от восторга.
– Ты можешь стирать написанное одним движением, просто проведи пальцем вот так… Стилос клади наверх, он никуда не сдвинется, пока ты этого не захочешь.