Душа Пандоры
Шрифт:
– Верну.
Так уж вышло, что Деми – воплощение той надежды, что спрятана на дне пифоса. Она обязана верить в успешный исход войны.
Стикс покивала с беззлобной усмешкой.
– Да пребудет с тобой Тюхе, переменчивая и капризная богиня удачи…
Кивнув, Деми попыталась было пройти мимо нее, но ее остановило прикосновение обожженной, почти лишенной силы руки некогда самой жуткой и мрачной реки в Элладе.
– Мойры как никто другой знают о том, как часто один людской поступок способен повлиять на жизни других. Просто тебе не повезло, что последствия твоих действий
Если бы тихие слова Стикс слышал Никиас, ему было бы что сказать.
– Спасибо, – сглотнув комок в горле, прошептала Деми. – За то, что не ненавидите меня.
– Оставь ненависть молодежи, – колко рассмеялась Стикс. – Я для таких пылких эмоций слишком стара.
– Вот еще скажешь, – улыбнулся Харон.
Деми как завороженная уставилась на его улыбку.
– Пойдем дальше, – шепнула тактичная Ариадна. – Он присоединится к нам позже.
Никиас направился вперед первым, то ли желая уберечь спутниц от возможных угроз, которые могли ждать их в царстве мертвых, то ли торопясь оставить позади сцену воссоединения двух старых знакомых.
Деми направилась следом, задумчиво глядя вперед. Смертным, которые живут лишь несколько десятилетий, порой тяжело сохранить связывающие их узы нетронутыми. Те кратковременны, слабы и тонки, словно паутина Арахны. Людям стоило бы поучиться у бессмертных, что пронесли свою дружбу сквозь века.
Глава четырнадцатая. Река памяти, река забвения
Мост через пустошь, когда-то бывшую рекой Стикс, вел к огромным, распахнутым настежь вратам. Именно на них Деми старательно фокусировала взгляд, чтобы не замечать, что в их с Ариадной и Никиасом шествие по мосту затесались духи.
От них, бессловесных, призрачных, веяло могильным холодом. Сквозь полупрозрачные, словно подсвеченные голубым, тела Деми видела каждую царапину на костяном мосту, каждую выбоину. Уговаривала себя не поддаваться ужасу, который сделал ватными ее ноги. Сосредоточившись на том, чтобы идти размеренно и твердо, как Ариадна, а не нестись вперед, не сразу заметила, что духи огибают Никиаса, словно безотчетно желая сохранить дистанцию между собой и ним.
Хотела бы она знать причину. Хотела бы она видеть сейчас его лицо, а не спину, чтобы понять по глазам или, быть может, стиснутым зубам и желвакам, играющим на скулах, что он знает. Ее мысли, описав круг, вновь вернулись к маске, прикрывающей половину его лица. Что же могло скрываться под ней?
Еще издалека Деми разглядела очередное испытание на прочность для ее силы духа. Она не знала, любит ли собак или кошек, но была уверена: этого пса не любил никто. Потому что у него на спине причудливой гривой танцевали змеиные головы, и хвост тоже оказался змеиным. Потому что его огромное, как у лошади, черное тело венчали сразу три головы. Как раз по одной зубастой пасти на каждого из непрошенных гостей.
«Цербер», – слабея, подумала Деми.
Стража врат в царство мертвых, сына чудовищного великана Тифона и полуженщины-полузмеи Ехидны легко мог узнать даже ее искаженный разум.
– Мы пойдем прямо туда, да? – севшим голосом спросила она.
Никиас едва слышно фыркнул, но не счел нужным отвечать. Ариадна сжала ее руку.
– Разве Геракл не победил Цербера?
– Не совсем так. Он должен был лишь его похитить. Убийство Цербера означало бы нарушение важного принципа мироздания, повредило бы саму структуру мира, ведь тогда некому было бы охранять врата в царство мертвых. На самом деле было так…
– Началось, – страдальчески протянул Никиас.
Деми практически услышала, как он закатывает глаза.
– Укрощение Цербера было одиннадцатым подвигом Геракла. Он отыскал Цербера на берегу еще одной подземной реки, Ахерон, реки боли и скорби, напал на него безоружным и, даже укушенный его хвостом, держал мертвой хваткой, пока Цербер не потерял сознание. А затем привел, полузадушенного и опутанного цепями, в Микены, чтобы показать царю Эврисфею.
– А тот струсил и велел вернуть Цербера назад, – неожиданно вклинился Никиас, видимо, горя желанием выразить свое негодование. – А ведь мог сковать его чарами и сделать своим сторожевым псом.
– Так и видишь себя с Цербером на поводке? – фыркнула Деми.
Поежилась – сложившаяся картина вызывала мурашки, даже оставаясь лишь в воображении. Наглухо закрытая фигура в черном и трехголовый черный пес величиной с лошадь…
– Я бы, пожалуй, не отказался.
Улыбка тронула губы Ариадны.
– Боюсь, ты опоздал. Наученный горьким опытом, обмануть себя Цербер больше не позволит. Сами посудите: Орфей заворожил гончую Аида прекрасной музыкой, чтобы вернуть свою покойную жену. И вернул бы, если бы не нарушил условие Аида и не оглянулся назад – убедиться, следует ли за ним Эвридика. В наказание та так и осталась заточена в царстве мертвых…
– Эней, троянский принц, который отправился в царство мертвых, чтобы узнать, где построить новый город троянцев, прокрался мимо Цербера, накормив его медовыми лепешками, пропитанными вином из снотворной травы, – подхватил Никиас.
– Выходит, Цербера сумели обмануть трижды?
Вот тебе и грозная адская гончая с гривой из гадюк…
– Видимо, наличие целых трех голов ума не гарантирует, – хмыкнул Никиас.
Невольно улыбнувшись, Деми задержала на нем взгляд. Стоило признать, ей нравилось, когда он, забывая о своем долге отгородиться ото всех вокруг, становился таким… непосредственным. Словно обнажая настоящего себя.
Время для улыбок прошло, когда костяной мост с бредущими по нему духами остался за спиной. Призрачные тела прошли сквозь возвышающуюся над ними скалу, не дрогнув. Что до Ариадны, Никиаса и Деми, им пришлось остановиться.
То, что на расстоянии Деми приняла за статую, оказалось человеком, приросшим к скале. Это был Пирифой, царь лапифов, века назад наказанный самим Аидом за то, что пытался похитить из царства мертвых его жену, Персефону. И если Тесея, его сообщника, освободил Геракл, то вызволять Пирифоя запретил сам Зевс.