Душа темнее ночи
Шрифт:
Все. Теперь мне точно конец. Эх, Охотникова… Это же надо было так глупо подставиться! Завалить медведя, каким был покойный Третьяк, и проиграть самой настоящей крысе…
Игла дрожала в миллиметре от моего глаза. Да, он точно маньяк…
Вдруг доктор как-то странно квакнул и стал заваливаться назад. Я поспешно заизвивалась и сбросила с себя его тело.
За спиной Сосковца стоял Антон Белогуров. Лицо журналиста пылало праведным гневом, в руке парнишка сжимал мраморный бюст Наполеона на тяжелой бронзовой подставке.
– Антон! Ну до чего же я рада
Белогуров неловко помог мне освободиться от смирительной рубашки. Тут выяснилось, что под ней на мне ничего нет. Антоша засмущался, но мне было плевать. Я бесцеремонно содрала с тела доктора белый халат, залитый кровью, и надела на себя. Когда я застегнула последнюю пуговицу, то выглядела как медсестра из немецкого порнофильма – халат не закрывал мне колени. Во всяком случае мой спаситель отводил глаза и поминутно облизывал пересохшие губы.
– Я убил его, да? – с надеждой спросил Антон.
Я подошла к телу доктора и присела рядом. Подняла веко, подержала безвольную руку.
– Нет, не убил. Просто оглушил.
– А жаль! – огорчился Белогуров. – Я слышал, что он вам говорил, Женя. Такие сволочи не должны ходить по земле…
– Это не тебе решать, – не оборачиваясь, сказала я. Мне нужно было подумать. И принять решение. Причем быстро – счет шел на минуты. Сейчас сюда сбегутся санитары, охрана…
Во дает журналюга – прошел сквозь охрану клиники незамеченным. Да, я явно недооценила этого мальчика…
– Вы что, Женя, всерьез верите в то, что говорите? Ну, что всякая жизнь священна? – взвился Белогуров. – После всего, что этот урод с вами сделал?!
Я вспомнила, как очнулась на свалке. Вспомнила жизнь в шалмане Тани Черной. Потом свою службу у Кипчака. Вспомнила убитого Авдюшкина. Поездку в Питер. Разговор с вдовой Ильи Сергеевича. Лидию Бармину – как сиделка кормила кашей бывшую миллионершу, отставную супругу олигарха. Припомнила, что мне говорил Сосковец о тех двух днях, что я провела в его клинике…
– Да, – сказал я и резко встала. – Да, Антон. Всякая жизнь священна. Я действительно верю в то, что говорю.
Я встала, нашла шприц. Он был пластиковым и не разбился. В нем по-прежнему был «коктейльчик», способный сжечь мозг, превратить человека в счастливую тыкву…
У Сосковца так же много влиятельных друзей, как и у покойного Третьяка. Сколько из них обязаны доброму доктору тем, что он решил их «проблемы» – вот как с Барминой?
Как будет выглядеть Сосковец на процессе, если дело вообще доведут до суда? Да это фарс получится, а не суд! Кто сможет дать показания против доброго доктора? Его пациенты? Их родственники, с чьего согласия все и происходило? Санитары? Кто?!
Без малейших колебаний я вонзила иглу в предплечье доктора. Евгений Павлович на секунду приоткрыл глаза. Его взгляд встретился с моим.
– Прости, зайчик, – сказала я тихо, так, чтобы услышать меня смог только он. И надавила на поршень. Лекарство ушло под кожу. И добрый доктор соскользнул в бездну беспамятства – с тем, чтобы никогда
Эпилог
Пирог был выше всяческих похвал.
– Женечка, я положу тебе добавки? – Мила хлопотала надо мной, будто я была потерявшимся цыпленком, а она – мамой-курицей.
– Ой, нет, спасибо! Мне уже хватит! – На всякий случай я отодвинулась подальше от стола.
– Тебе надо хорошо питаться, особенно после того, что ты пережила! Вон ты какая худенькая…
– Тетя, я всегда такая! Ради того, чтобы такой и оставаться, я трижды в неделю хожу в спортзал и тягаю там железо! Ну, когда не занята работой, конечно. А ты меня искушаешь своими волшебными пирогами!
Мила довольно рассмеялась:
– Женя, ну до чего же приятно препираться с тобой по утрам! Совсем как в старые добрые времена! Я так рада, что все закончилось!
Да, следовало признать, что эта история завершилась.
Труп господина Третьяка нашли в тот же вечер – Кипчак позвонил в полицию. Заодно задержали восьмерых бандюганов, четверо из которых были в розыске. Они плели какую-то историю про бабу, которая вырубила их поодиночке и уложила в холодильник, но такому бреду никто в здравом уме не поверит, правда ведь?
Сосковец занимает отдельную палату на Алтынке. «Коктейльчик», что добрый доктор приготовил для меня, сжег ему мозг, и теперь Евгений Павлович целыми днями следит за перемещением солнечного зайчика по стенам своей обитой мягким войлоком палаты.
Клиника его закрылась, пациенты вернулись по домам.
Ксения исчезла в неизвестном направлении. Думаю, блондинка уехала из города сразу же, как узнала о смерти Третьяка. Я не собираюсь гоняться за этой идиоткой по всему земному шарику. Пусть ищет свое простое женское счастье, только где-нибудь подальше от меня.
Вскоре после окончания этой истории я приехала к Узбеку с намерением поговорить по душам. Ассириец завел меня в заднюю комнату и там встал передо мной на колени, прося прощения за то, что сделал. Оказалось, Ксения его шантажировала, угрожала, что натравит на него своего любовника Третьяка. Блондинка представила дело так, что я без пяти минут труп. И тому, кто мне помогает, в этом городе не жить – Третьяк этого не позволит. От Узбека всего-то требовалось – кинуть мне в чай таблеточку и подать на подносике… Что он и проделал. Я злилась на ассирийца довольно долго – все-таки я считала его своим другом, а от друзей такого обычно не ждешь… но в конце концов я его простила.
Жизнь слишком коротка, чтобы дуться на друзей, правда?
С Кипчаком мы пару раз виделись – пересеклись, когда я сопровождала клиента – местного миллионера. Я вежливо кивнула Акиму, а он сделал вид, что со мной незнаком.
Депутата Дудникова мне прижать не удалось. Да, честно говоря, я и не ставила себе такой задачи.
Бонсай процветает у меня на подоконнике. Символ стойкости радует меня зелеными иголками.
Друзья обрадовались моему внезапному воскрешению, а про Милу и говорить нечего.