Шрифт:
Первым рассказом Брайана Муни (Brian Моопеу), написанным на профессиональном поприще, стал рассказ «Арабская бутыль» (Arabian Bottle), изданный в Лондоне в 1971 году в сборнике «Таинственные истории. Избранное» (Mystery Selection). С тех пор его работы публиковались в таких журналах и антологиях, как «Книга Страшных Историй. 21-й выпуск издательства „Пан букс“» (The 21st Pan Book of Horror Stories), «Темные голоса 5» (Dark Voices 5), «Тени над Иннсмутом» (Shadows Over Innsmouth), «Антология фэнтези и сверхъестественного» (The Anthology of Fantasy & the Supernatural),
Муни рассказывает, что сюжет этой истории родился, когда он смотрел телепередачу о волках. «Один из специалистов по волкам, пожилой американский индеец, между делом упомянул о старом поверье, согласно которому убитому зверю перерезали горло, чтобы освободить его душу. Это был тот редкий случай, когда сюжет родился у меня в голове и практически без изменений вылился на бумагу».
В оружейной комнате было множество добытых на охоте трофеев. Развешанные по стенам головы убитых животных стеклянными глазами смотрели сверху вниз на сидящего за столом Наджента. Здесь была представлена почти вся существующая в мире дичь. Некоторые животные были добыты по дорогостоящей лицензии, большинство убито незаконно, что обходилось еще дороже. Многие из этих животных были на грани вымирания, но Наджента это ничуть не беспокоило. Он бы забеспокоился, если бы больше не на кого было охотиться.
Этим вечером он был весьма доволен собой. Потягивая выдержанный солодовый виски, смакуя на языке его вкус, он протянул руку и коснулся, даже приласкал ламинированную карточку, которая лежала точно в центре антикварного стола тонкой работы с обтянутой кожей столешницей.
На то, чтобы добыть эту карточку — лицензию на убийство еще одного представителя стремительно исчезающего вида, — он потратил не один год. Все это время он ублажал грязных политиканов и их приспешников, годами подкупал, шантажировал, давал взятки.
Не выпуская стакана из рук, Наджент встал из-за стола и начал прохаживаться по комнате, разглядывая украшающие стены трофеи и любуясь обширной коллекцией оружия в застекленных шкафчиках. Вот древний малайский крис, вот один из первых АК-47, а рядом каменное топорище. Ружье «гринер» Дока Холидея, с помощью которого был сражен Фрэнк Маклури в долине ОК-Корал, соседствует с проржавевшим саксонским клинком. Наджент улыбнулся своему фавориту, это была идеально заточенная опасная бритва с рукояткой из слоновой кости, в начале двадцатого века она принадлежала главарю бандитов столицы Шотландии, Глазго. Как-то он взял эту бритву и… ладно, не важно, это уже история. Воспоминания озарили легкой улыбкой суровое лицо Наджента.
А здесь на столике у стены лежал кожаный футляр с его последней винтовкой — винтовкой, предназначенной для нового убийства. Наджент пробежал пальцами по твердой и гладкой поверхности футляра и ощутил легкий внутренний трепет.
«Черт бы побрал этих „зеленых“», — подумал он. Эти ублюдки намерены взять под контроль весь мир. Пока, судя по приобретенной им лицензии, не весь. Что плохого в том, что он делает? Наджент искренне не мог этого понять. Животные убивают друг друга с начала времен. Черт побери, человек, имеющий все деньги, все богатства этого мира, может позволить себе делать все, что захочет! Разве не так?
Временами Наджент представлял себе, какой могла бы быть охота на людей. Он бы с радостью вывез в дикую местность группу этих слюнявых ублюдков и показал им, какой реальной становится жизнь, когда тебя захлестывает волна адреналина и ты знаешь, что каждая минута может стать для тебя последней. Охота, о, охота…
Стая бежала по горным лесам и долинам. Наслаждаясь ветром, запахами и полнотой естественной жизни, клочья серого тумана скачками неотступно преследовали свою жертву…
Огромный лесной волк был великолепен — неподвижная фигура подобно высеченной из камня скульптуре на фоне сумерек стояла на плоском валуне.
Голова зверя чуть приподнялась, волк вдыхал запахи соснового леса. Могучее тело плавно переходило от холки к пушистому хвосту, хвост отдыхал между мускулистыми задними лапами. Наджент аккуратно настроил оптический прицел — силуэт зверя стал четче.
Почти задыхаясь от возбуждения, Наджент сумел заставить себя расслабиться, что необходимо для точного выстрела. Вес «ремингтона» прибавлял уверенности, прохладное и гладкое, как шелк, ружейное ложе из орехового дерева нежно касалось щеки, так чуткие пальцы женщины касаются голой кожи.
Справа за спиной волка солнце медленно скользило к закату. Вероятно, вскоре белесый туман, непрозрачный и словно живой, прокрадется к подножию гор и заполнит собой долину. Но пока морозный воздух оставался чистым и покусывал щеки и уши.
Человек задержал дыхание и потянулся большим пальцем к предохранителю. Он поморщился, уловив едкий запах от залегшего рядом чинука. Почувствовав влажное тепло, исходящее от индейца, Наджент чуть было не дернулся в сторону. Господи, кто-то же должен затащить этих первобытных в двадцать первый век.
Он постарался справиться с отвращением. Если бы не эти индейцы, вряд ли у него был бы шанс подобраться к волку. А этот трофей стал для него чуть ли не наваждением.
Прицелившись чуть ниже уха волка, Наджент слегка надавил пальцем на спусковой крючок. Последний медленный выдох и второе нажатие. Отдачи, как от смертоносной пули, не было, тонкий шприц с ядовитым токсином вылетел из ствола.
Волк обмяк, как будто внезапно лишился всех костей и сухожилий. Наджент вдохнул, выдохнул и торжествующе рыкнул. Наконец-то, наконец… Долгожданный волк и ни единого следа, ни единого повреждения на великолепной шкуре. А потом Наджент завопил как резаный:
— Какого черта делает Расщепленное Дерево?!
Второй чинук, младший из двоих, тот, который был таким скромным и старался держаться «в тени», выхватил длинный охотничий нож и со всех ног помчался к рухнувшему зверю. Влажная земля и хвоя разлетались из-под мокасин, индеец дико завывал на бегу.
Наджент вскочил на ноги, чтобы ринуться в погоню, но старший индеец, Джексон, успел его опередить.
— Что он делает? — снова закричал Наджент. — Останови этого недоноска!
Когда запыхавшийся Наджент поравнялся с индейцами, старший уже остановил молодого. Чинуки горячо спорили на своем языке.