Душегуб
Шрифт:
— Не поможете? Руфус сильно задумался над следующим ходом: ему нужно помочь.
— Без проблем, — Сэм потянулся к фигурам, но толстяк поспешил остановить его руку.
— Нет, на этой доске мы играем с Францем — он загнал меня в тупик… на этой.
Полицейский виновато улыбнулся и практически не глядя сделал ход. Насколько мне известно, однокашник играть не умеет… как, впрочем, и Золтан. Видно невооружённым взглядом, где баталия ещё не началась: чёрные и белые стоят вперемежку, разбросаны хаотично, не по клеточкам, король выперся вперёд пешек…
Спонтанный ход Сэма, однако, порадовал своей гениальностью бывалого игрока:
— О, спасибо, что помог Руфусу! Теперь игра пойдёт!
— А на той доске, — прогнусавила я сквозь рукав, указывая на неначатую партию.
— Это Флиб схлестнулся с Джонатаном! — сотряс всеми тремя подбородками знахарь. — Но они тужат отсутствием стратегического видения.
Незаметно подполз Сэм, чтобы шепнуть на ухо:
— Если что, всех этих людей он выдумал.
— Я поняла.
Золтан… алогичное нечто принялось с благоговением поглаживать фигуры, пуская слюну. Мерзкий гад! Здесь каждый предмет, каждый атом наличествуют только чтобы вызывать омерзение!
Сэм его не торопит. Очевидно, на моём месте будет ошибкой поступать иначе.
— А клубники нет, — сообразил он, не прошло и года! — Сейчас осень. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Мы понимаем. Я слукавил: нам нужен не товар, ты должен ответить на вопрос.
— Я не должен! — крайне неожиданно огрызнулся травник.
— Ведь я помог Руфусу с шахматами — твоя очередь помочь мне.
Шестерёнки в гнилой башке скрипнули, брови и губы изобразили сложный мыслительный процесс. Рожу скорчил такую, что я непроизвольно поморщилась, как от чего-то ядрёно кислого.
— Что ты спросишь? — решил перестраховаться Золтан.
— Не видел ли ты всадников на старой тропе?
На сей раз всё вышло быстро: толстяк всего пару секунд чесал затылок:
— Это честный вопрос. Я готов ответить — спрашивай!
— Не видел ли ты всадников на старой тропе? — Сэму стоило больших усилий не растеряться.
— Видел! — затряс головой Золтан и попёр к окну, сметая тушей всё на своём пути. — Там! Пятеро всадников направились к северу утром. Их было пятеро и лошадей было пятеро. Там есть следы: два следа чужие, остальные пять — их. Я видел всё.
А вот тут уже стоит уверовать в большие неприятности Максимилиана да столичных. Брови Сэм поползли вниз, уголки губ напряглись — либо я недооцениваю серьёзность ситуации, либо парень накручивает лишнее.
— Что в головах? — продолжил Сэм.
— Жажда крови, жажда расправы! Я прекрасно это увидел.
Можно считать это бредом, но безумная натура Золтана имеет чудесное положительное свойство: толстяк с одного взгляда определяет мысли и настроение людей. Чёрт знает что, но получается у него метко.
Раз уж он заявил о жажде крови, с большой вероятностью кровь прольётся…
— Ты их узнал?
— Всадников? Да, всех! Только, я не помню их имён…
— Они с лесопилки?
— Я не помню… — виновато
Из последних сил втягиваю в себя отвратные миазмы — пора дать Сэму знать, что следует убираться. Я подёргала за рукав, на что тот согласно кивнул. К свежему воздуху!
— Нам пора, Золтан, — прогнусавила я.
Толстяк проводил нас до двери. Вдогонку донеслись его слова:
— Если увидите моего сына Гериссима, скажите ему, чтоб шёл домой! Мальчик снова ушёл без обуви.
И это вовсе не значит, что в Гаваре обитают аж два безумца. Гериссим — такой же плод больного воображения Золтана, как и друзья-шахматисты.
Глава 17 Допрос с пристрастием
Как удачно, что модники из столицы освободили комнату. Я сижу на стуле, рядом нервно чешет нос Тим, оба мы не выпускаем из рук оружия. Ещё один ствол в руках Уолтера: дуло дробовика нежно целует затылок Алиес. Та прикована к железному стулу всеми наручниками, что мы смогли найти. Оборванная, грязная и худосочная — она вызывает колкое чувство сострадания, если не знать о её буйстве несколькими часами ранее.
Голова покоится на груди, мутантка подаёт вялые признаки жизни, но с каждой минутой хватка хлороформа ослабевает. Никогда ещё не видел такую стойкость. Никогда ещё не был в столь странной ситуации. Бывает и такое.
— Марк, — протянул шериф, — мы не сможем повесить её, если не сознается.
— Это можешь и не напоминать.
— Но ведь и не помешает, правда? Согласись, под сомнением её вменяемость, а не умственные способности.
— А это разные вещи?
— Порой, — поучительно поднял палец Тим, — диаметрально противоположные! Так вот, если она додумается просто молчать…
— Тим! — уязвили меня его поучения, как заноза, — ты сам затеял этот допрос, я просто пришёл за компанию посидеть. Чего ты мне теперь нотации читаешь?
В свойственной манере тот пренебрежительно хэкнул и спрятался за полами шляпы. Когда уходит от ответа, может целиком укрыться наш несгибаемый шериф. Не знаю почему, но часто задаюсь вопросом, кто из нас двоих положит цветочки на могилу товарища?
Находясь в бессознательном состоянии, Алиес вдруг резко дёрнула головой — Уолтер напрягся и приготовился раскрошить гниде череп. Стрелять не пришлось: бестия затихла.
— Твою ж, у меня и так нервы не ахти, а вы меня запрягли, — пожаловался шрамолицый, убирая дуло от затылка арестованной. — Не могли кого-нибудь другого найти?
— Декстера, например? — с издёвкой ввернул я.
— Нет ну… а Дасерн?
— Он — пацифист. Дасерн даже драки разнимает без рукоприкладства…
— И огребает частенько, — закончил за меня Тим.
Уолтер обижено отвернулся, не желая мириться с однозначностью нашего решения. А кому приятно просто находиться рядом с этим существом? Винчи… Притащил нам сумасшедшую — нате, разбирайтесь!