Два брата (др. ред.)
Шрифт:
— То и надобно! — отозвался Иван Шелудяк.
— Погоди! Дай молвить!.. — продолжал Акинфий. — Всем нам ведомо, что сила шведская с самим ихним королем Карлой грозит Руси. Хочет тот Карла полонить русскую землю…
— Русская земля никому в полон не дастся! — перебил старика Шелудяк.
— А что, ежели Карла нас всех под свою руку заберет?
— Не бывать тому! — в один голос отозвались заговорщики. — Наша сила будет — все на шведов поднимемся!.. Русь в обиду не дадим!
Ночь давно уже спустилась на землю. Уходить с огорода было опасно: на дороге захватят дозоры, да и в город не попасть. Все улеглись спать между грядками,
В воскресенье 29 июля 1705 года в астраханских церквах отслужили обедню раным-рано: попы спешили управиться с венчальными обрядами. Незадолго перед тем по городу пошел слух, что свадеб не будет семь лет и что царь приказал выдавать астраханских девок за немецких служилых людей, которых немало было в Астрахани. Чтобы избыть беду, родители выдавали своих дочерей за первых женихов, какие только подвертывались под руку.
К церкви с грохотом подкатывали свадебные поезда. Хмельные поезжане стояли в телегах, перевязанные полотенцами, пели песни и дико гоготали, перекликаясь друг с другом.
Начались пиры. Из домов слышны были песни, топот плясунов, громкий говор. Звенели кубки, вино кружило головы.
Со стен снимались пистоли, персидские клынчи, турецкие ятаганы. [82]
Из окон домов, из лачужек гремели возгласы:
— Воевода — кровопивец!
— По миру пустил!
— Бороды с мясом режет!
— Задушил поборами!..
Отовсюду громыхало:
— Воевода! Воевода!!
И, когда на город пала ночь, забили в набат на колокольнях, огромная толпа с топорами, вилами и дрекольями заполонила улицы и переулки.
82
Клынч — сабля, Ятаган — большой кривой кинжал, отточенный с одной стороны.
Ночные сторожа и караульные стрельцы бежали в страхе, не пытаясь остановить неистовый людской поток.
Раздались голоса:
— Идем Евтифеева свободить!
— Идем, идем! Надо его выручить!
— За правду пострадал!
Двери тюрьмы были выломаны, и Григорий Евтифеев занял место в первых рядах восставших.
— Теперь, братцы, к воеводе! Идем зорить [83] Ржевского!
— За все спросим ответ! Пусть рассчитывается, живодер.
Пламя факелов плясало по раскрасневшимся, возбужденным лицам, освещало пистоли, стрелецкие бердыши.
83
Зорить — разорять.
Яркое пламя вырвалось из избы лютого вымогателя поборов, подьячего Тришки Барыкина.
Толпа ревела все оглушительней. Даже те, кто раньше отсиживался в домах, теперь присоединялись к восставшим.
— К воеводе! К воеводе!
Перед Пречистенскими воротами кремля стоял наряд солдат. Бледные, трепещущие, они жались друг к другу. Капитан смело вышел вперед. Это был тот самый офицер, который месяц назад арестовал Григория Евтифеева.
— Воры вы! — взвизгнул он на всю площадь. — Не боитесь бога и великого государя!
— Нам твой государь не указ! — ответили ему из толпы.
— Прочь от ворот! — приказал капитан. — Ребята, руби! — обратился он к солдатам.
Те не двинулись
Людская громада наводнила кремль, рассыпалась по закоулкам.
Восставшие особенно усердно искали Ржевского. Обшарили дом и подворье митрополита, воеводское поместье. Воеводу не нашли, зато казнили нескольких офицеров, русских и иноземцев, которые особенно донимали солдат и стрельцов незаконными поборами и издевательствами.
Лишь первые часы восстания прошли стихийно. Шелудяк, Ганчиков, Жегало и другие главари бунта придали ему такую организованность, какой не бывало в прежних мятежах. У дворов казненных были поставлены солдатские караулы, имущество опечатали.
Утром на городской площади собрался Круг. [84] Первым делом надо было выбрать старшин, которые ведали бы текущей работой, так как не мог же Круг заседать беспрерывно. Стрельцы выкрикнули Ивана Шелудяка, посадские — Гаврилу Ганчикова.
84
Круг с выборным старшинством был обычной формой управления в казачьих войсках. Астраханский круг принял на себя общее руководство восстанием.
Ганчиков не стал отказываться, но, сославшись на свою нерасторопность, выдвинул в старшины Якова Носова.
— Носова! Носова! — зашумел Круг.
— Призвать сюда Носова! — распорядился Шелудяк.
Богатый рыбопромышленник Яков Носов, родом ярославец, пользовался доверием астраханцев. Человек уже пожилой, тяготевший к расколу, он был известен как противник царя Петра.
Носов явился. Он недолго упирался и не только вошел в совет старшин, но даже стал главным его деятелем, часто его называли атаманом.
Малоизвестный астраханцам Степан Москвитин в число старшин не вошел, что очень его огорчило. [85]
Под руководством Носова Круг приступил к решению важных вопросов: об отмене всех налогов, введенных Тимофеем Ржевским, о переходе селитренных промыслов в собственность народа, о выдаче кормовых денег солдатам и стрельцам…
Тем временем упорные поиски воеводы продолжались. В девятом часу утра Ржевского нашли в глухом углу воеводского двора, в курятнике. Его привели на Круг.
85
В ходе следствия по «астраханскому делу» роль Степана Москвитина была сильно преувеличена. Он был казнен как один из главных «заводчиков» бунта.
Низенький и толстый, с лицом, искаженным звериным страхом, весь в птичьих перьях, в курином помете, Тимофей Ржевский был жалок. Он пал на колени:
— Братцы… родные!.. Простите… помилуйте!..
— А, милости запросил?! — грянула толпа. — Ты нас миловал?
— Видит бог, не виноват… Царские указы…
— Царь тебе не защита! — крикнул Степан Москвитин и ударил воеводу по лицу.
Яков Носов поспешил придать разбирательству законный характер.
— Послушайте меня, честной Круг! — крикнул он. — То не дело, коли-ежели мы воеводу бессудно убьем. Надо над ним суд учинить, и то будет по правилу.