Два брата (др. ред.)
Шрифт:
— Алеша! — громко позвал он.
Царевич неторопливо подошел:
— Что угодно, батюшка?
— Надумал я отдать тебя учиться к токарю. Что такой тряпкой растешь? Ни силы, ни проворства… Постоишь часика по три-четыре в день за станком, так откуда и сила возьмется!
— Как прикажете, батюшка, — смиренно поклонился Алексей.
— Ты мне скажи: хочется ли тебе обучаться такому превосходному ремеслу? — настойчиво спросил Петр.
Царевич равнодушно ответил:
— Ваша воля священна, и, ежели желаете обучать меня мастерству, почту
— Мм… — Царь громко выругался и с досады хватил целый кубок мальвазии. [75] — Враждебен ты мне!.. Чую!.. Пошел прочь с глаз моих!
Алексей отправился на свое место с тем же неподвижным лицом, со злым взглядом опущенных глаз, прикрытых густыми ресницами. Царь крикнул ему вслед:
— Завтра отправишься к мастеру Людвику де Шеперу!
На следующий день царевич явился к де Шеперу в сопровождении дядьки Никифора Вяземского.
75
Мальвазия — сорт вина.
Мастер был предуведомлен о царской воле и встретил высокого посетителя у ворот дома.
Среднего роста, юркий, с острыми усиками, с небольшой бородкой клинышком, де Шепер беспрестанно кланялся, расточал комплименты.
Склонясь чуть не до земли, мастер помог царевичу выйти из кареты и, подхватив его под руку, повел через двор в мастерскую.
— Царская милость наполняет мою душу необычайной радостью, — болтал француз, сияя улыбкой. — Обучать токарному искусству наследника великой державы Российской — великая честь для меня, скромного мастера…
— Вишь разливается, треклятый, как курский соловей! — ворчал Вяземский, который не понял из сладких речей де Шепера ни слова: мастер говорил по-французски.
Де Шепер распахнул дверь, пропустил посетителей. Вяземский грузно уселся на табуретку у входа, а царевич прошел в глубь мастерской.
У токарного станка работал высокий паренек с худощавым приятным лицом и умными серыми глазами. При входе гостей он обернулся, низко поклонился и продолжал прерванную работу. Его сильные жилистые руки ловко управлялись с резцом; рукава полотняной рубашки были засучены до локтя, а грудь облегал аккуратный холщовый фартук, спускавшийся ниже колен.
— Это кто у тебя? — бесцеремонно показал на юношу царевич Алексей.
Француз так изогнулся, точно спина у него была резиновая.
— Это молодой ученик, Жорж Марр-коф! — по-французски выговорил он имя и фамилию Маркова. — Изучает у меня токарное искусство по приказу его величества.
«Батюшкин любимец!» — пронеслась мысль в голове Алексея.
На лице царевича появилось упрямое и обиженное выражение, как всегда, когда он думал об отце.
Егор стоял у станка взволнованный. Он не раз видал издали царевича Алексея и теперь узнал его с первого взгляда. Мысль работать в одной мастерской вместе с наследником престола
Людвик начал знакомить царевича со станком.
— Токарное дело — трудное искусство, ваше царское высочество, — говорил он. — Вы берете резец, прикладываете к вертящейся болванке… Глазомер, твердость руки, абсолютная точность! Ваша рука задрожала — резец скользнул вбок… Трах! Вещь испорчена! — Француз широко развел руками, словно показывая размеры несчастья, потом покорно сложил их вместе, вздохнул. — Все надо начинать сначала. Годы, годы выучки…
— Послушай, господин де Шепер, — холодно перебил его царевич, — объясни мне, буду ли я лучшим правителем государства, ежели научусь обтачивать деревяшки?
Людвик де Шепер сконфузился:
— Ваше высочество! Токарным искусством занимаются многие владетельные особы для своего удовольствия… Вас же оно, полагаю, может научить… терпению.
Алексей сердито нахмурился. Лицо его вдруг стало похожим на лицо разгневанного Петра.
— Довольно рассуждать, господин де Шепер! Батюшка приказал мне учиться, так изволь меня учить!
— Вам надо фартук, ваше высочество: вы запачкаете наряд…
Мастер недолго думая снял фартук с Егора, который ростом был чуть повыше Алексея, и надел его поверх кафтана царевича. Алексей с брезгливым видом подошел к станку.
Урок начался.
Глава XVIII
ТОКАРНЫЙ СТАНОК ЕГОРА МАРКОВА
Прошло два месяца. Царевич регулярно брал уроки у де Шепера. Он уже выполнял разные нехитрые работы на токарном станке, но ему не хватало терпения и настойчивости. Иной раз работа подходила к концу, но царевичу наскучивало напряженное внимание. Он переставал следить за резцом, пускал его наудачу…
Ж-жиг! Резец отлетал с треском, на вещи получалась глубокая царапина с рваными краями.
— Не хочу больше работать! — капризно кричал царевич, топая ногой. — Дурацкое занятие! Едем домой, Кондратьич!
— Едем, Алешенька, едем! — отзывался обрадованный Вяземский.
Царевич сбрасывал фартук, выходил из мастерской. Де Шепер провожал его почтительными поклонами, пряча под усами насмешливую улыбку.
Возвратившись в мастерскую, француз принимал вид деловой и строгий и кивком головы указывал Егору на испорченную вещь:
— Жорж! Поправь работу, доведи дело до конца!
Егор подбирал нужные резцы, присматривался, начинал исправлять ошибки царевича. Через несколько часов работы из его рук выходила изящная вещичка.
— Изрядно! — говорил француз. — Положи на ту полку, где хранятся изделия его высочества.
Когда Алексей являлся на следующий раз, француз никогда не упускал случая показать царевичу его «достижения».
— Ваше высочество оказывает себя мастером тонким и изящным! — восклицал он, изгибаясь в поклонах. — Последняя вещь вашего высочества заслуживает удивления!