Два брата (др. ред.)
Шрифт:
— Судить! Судить! — согласилась толпа. — Все равно от нашего суда живым не уйдет!
Голос Якова Носова снова перекрыл шум толпы:
— Ведомо ли вам, что воевода Тимофей, опричь царских поборов, своих вдвое наложил?
— Ведомо! Истина!
— Отвальные! Причальные!
— Рыбные! Соляные! — надрывались возбужденные голоса.
— Топор наточить — четыре деньги!
— Пиво сварить — пять алтын!
— По всякое время нас на свою работу гнал: сено косить и сено возить, дрова рубить и дрова возить… И селитру сплавлять на плотах и на барках. Многий был нам
Тимофей Ржевский стоял на коленях; по толстым измазанным щекам его бежали крупные слезы.
— Каюсь! Виноват… Каюсь! Грешен перед людьми и великим государем.
Толпа продолжала исчислять его грехи:
— За бани — по рублю! За погреба — по гривне!
— Вконец разорил!
— Детей малых в залог закладывали — его, аспида, ублажать!
— Помилуйте! — взывал воевода.
Из всех голосов снова выплыл зычный бас Носова:
— Слыхали, люди, про вины воеводские? Сам же он, воевода Тимофей Ржевский, в тех винах покаялся. Какой ваш приговор будет, господа народ честной?
— Смерть! — решила толпа.
— Смерть!
— Поми…
Воевода не докончил. Стрелец Уткин пронзил его копьем.
Вновь избранные старшины понимали, что одной Астрахани не устоять против царских войск. А что Петр пошлет полки на непокорный город, в этом никто не сомневался. Надо было искать поддержки.
Поскакали гонцы с «прелестными» грамотами на Яик, на Дон, на Терек. Поднимать Поволжье отправился атаман Иван Дорофеев с отрядом войска.
Восстание охватило северное побережье Каспийского моря и низовья Волги. Ближние города Красный Яр и Черный Яр примкнули к движению, признали власть астраханских старшин. Терские казаки согласились стоять заодно с Астраханью.
Но этим и кончились удачи. Донское войско, очаг постоянных волнений, на этот раз не присоединилось к восставшим. Послы астраханские, вместо того чтобы поднимать верховые донские городки, кишевшие беглой голытьбой, отправились в низовья Дона, в Черкасск.
Многие из донских старшин держали сторону царя, который платил им жалованье, давал чины. Чтобы доказать верность царю Петру, они заковали астраханских послов и отправили в Москву.
Мало того: «проезжее письмо», выданное делегатам и подписанное членами астраханского Круга, было переслано в Москву. В руках боярина Ромодановского оно явилось важной уликой против мятежников. Все, чьи подписи стояли под этим документом, пошли на казнь, кроме тех, кто успел отколоться от восставших и своевременно принести повинную.
Безуспешной оказалась и попытка привлечь на свою сторону Царицын.
Царицынцы заявили посланцу Круга Дорофееву:
— Мы к вашему союзу не пристанем. Вы, когда дело зачинали, с нами не советовались, одни и продолжайте.
Царь Петр чрезвычайно встревожился, узнав о событиях в Астрахани: восстание Степана Разина еще не изгладилось из людской памяти. Если присоединятся к астраханцам войска — донское, яицкое, терское, — пристанет Волга, восставшим откроется прямой путь на Москву. А главные силы царской армии скованы шведами.
Петр послал гонца на шведский фронт, к боярину Шереметеву.
Царь приказал фельдмаршалу спешно идти с отрядом войск к Астрахани. Боярину Стрешневу он написал:
«Советую вам, чтоб деньги, из приказов собрав, вывезли из Москвы или б закопали, всякого ради случая; тако ж и ружье лучше б, чтоб не на Москве было…»
Так боялся Петр за Москву!
Вскоре опасения его утихли: астраханское восстание пошло на убыль. Среди астраханцев не было, единства. Голытьба, стрельцы и солдаты и всякий гулящий люд хотели установить в Астрахани подлинно народную власть, стремились сбросить тяжкий купеческий гнет. Народ требовал от старшин конфискации кораблей с товарами и складов богатых купцов. Поэтому купцы и зажиточные посадские сразу охладели к восстанию и послали в Москву грамоту с изъявлением покорности и с просьбой о посылке войск.
Царь, довольный мирным разрешением вопроса, послал к восставшим астраханца Кисельникова. Одновременно Шереметев двигался к Астрахани с войском.
Кисельников был впущен в Астрахань. На сходе прочитали царскую грамоту с увещанием выдать главных возмутителей и тем заслужить прощение. Протесты голытьбы и пришлого люда были заглушены криками богачей и их подголосков. Астраханские толстосумы выслушали грамоту с «надлежащим почтением» и даже присягу принесли в верности царскому престолу.
Однако когда Шереметев стал подходить к городу, в нем снова вспыхнули волнения. Голытьба взяла верх и решила защищать город вооруженной силой. Повстанцев прельщала надежда справиться с Шереметевым, у которого было меньше трех тысяч войска. Если удастся побить фельдмаршала, забунтует все низовье, поднимутся казачьи войска.
А богачи слали тайные грамоты Шереметеву, умоляли его разгромить мятежную Астрахань.
Восставшие перебрались из пригородных слобод в город, закрыли ворота, на стенах расставили пушки.
Шереметев частью своих войск занял Ивановский монастырь близ города.
Астраханцы решили отбить его и послали туда большой отряд с пушками.
У одной из пушек шел Илья Марков — за месяцы жизни в Астрахани он изучил «огненное дело», и его поставили пушкарем.
— Не боишься ты, Илюша, против царя идти? Али тебе живота не жаль? — пытал Акинфий Маркова, удовлетворенно наблюдая, с какой горячностью Илья помогал катить пушку.
— Ништо! — говорил Илья, сурово хмуря густые черные брови. — За правду, батя, и умереть не жаль…
Остановились невдалеке от монастыря. Илья вложил бомбу в медный ствол, поджег запал. Бомба со свистом понеслась за монастырскую стену. Вторая, третья…
Со стен монастыря раздалась ответная стрельба из пищалей. В рядах повстанцев послышались неистовые крики:
— Братцы! Обходят! Бежим!.. Конница валит!..
Это Шереметев повел главные силы в обход восставших. Астраханцы испугались. Большинство их побежало в город, бросив орудия.