Два дурака на чемодан алмазов
Шрифт:
— Сколько-сколько?!! — поразился Василий.
— До сорока. — несколько удивлённо сказал инженер и пояснил.
— Это в нашей лапотной Рассее ещё нормой и достижением считается. Ну не умеют у нас работать! Эх! Нам бы ваших, европейских работяг… Мы бы тут горы своротили. А эти — с-скот!
— Ну и как? Они вообще поддаются дрессировке? — попытался Григорий сбить инженера на некоторый «конструктив».
— С трудом, господин Румата. — поморщившись признался Савельев. — Чтобы получить что-то удобоваримое, нужно чтобы пара поколений рабочих сменилась. Иначе — никак не
— А если попробовать их учить? Образовывать? Научить, для начала, читать, писать, считать. Может дальше что-то выйдет.
— Дык, господа! А кто же их будет учить? Тута деньги нужны и кадры. Чтобы учить этих остолопов. Да и бесполезно для этих. Эти уже дубовые. Они взрослые. И из них ничегошеньки уже не выйдет. С детей надо начинать. А их… Опять деньги и кадры…
Уцепившись за первую попавшуюся здравую мысль, Василий тут же выдал.
— Хорошо! Как только закончите с уборкой… помните то самое место, что мы размечали и пустым осталось?
— Да, господин Эсторский.
— Вот на нём строить школу. Будем по воскресеньям этих ваших остолопов учить. А детей их — во всё оставшееся время.
— Не пойдут… Дети не пойдут. — тут же сморщился инженер.
— Почему?
— Все работают. Жрать-то нечего.
— Хорошо. — кивнул Василий. — Будем их кормить. Обедами. А самым успешным в обучении — ещё и слегка приплачивать.
Теперь у инженера, похоже, наступил разрыв шаблона. Но к чести его, тот быстро пришёл в себя. Буркнул «бу сделна!». И уже с большим оптимизмом стал смотреть в будущее. Он представлял, на что хотел перестроить завод Василий.
Но тут вмешался в разговор Григорий и быстро перенаправил его на свои интересы.
— У вас, Пантелеймон Исидорович, есть среди рабочих свои осведомители? Вы в курсе их настроений?
— В курсе, господин Румата. — осторожно кивнул инженер, учуяв, что разговор начинается какой-то очень серьёзный. Обычно о таком не распространялись.
— Я думаю, вы в курсе также о таком явлении как конкурентная борьба…
Инженер нахмурился, но кивнул.
— То производство, что мы делаем, вышвырнет с рынка России некоторых наших европейских коллег. Или, как минимум, уменьшит им прибыли. Поэтому надо быть готовым к диверсиям и саботажу.
— Да с таким рабочими и целевого саботажа не надо. Сами всё по тупости своей природной сделают. — махнул рукой Савельев.
— Это понятно. Но нужно ещё и с этой стороны прикрыть производство. Поэтому, завтра к вам придёт один из наших специалистов. От меня лично. Зовут его — Кирилл Игнатьевич. Он поможет вам организовать всё как надо. И охрану территории, и слежение. В том числе контрразведку наладить против промышленного шпионажа.
— А это что за зверь, господа? — удивился Савельев. — От которого ещё и контрразведку налаживать надо…
— А вот это — уже вам Кирилл Игнатьевич расскажет.
Когда вернулись на корабль, каждый по-своему довольный и каждый по-своему задетый грубой реальностью долго молчали. Переваривали полученные впечатления. Наконец, Григорий вяло поинтересовался.
— А
— Пенициллин. — одним словом припечатал Василий.
— Он?!! Абсолютно ликвидный товар?!!
— А чего ты удивляешься? — в свою очередь удивился Василий. — Тут пока нет никаких антибиотиков. Я же тебе говорил. И по многим случаям пенициллин — панацея. Тута даже воспаление лёгких или банальная кишечная инфекция — почти что смертный приговор. Итого: захочешь жить — купишь. А так как в этой области никого ещё не было, то и мешать особо некому.
Григорий скорчил хищную мину и фыркнул
— «ИГ Фарбениндустри»! — бросил он.
— Чего?!
— «ИГ Фарбениндустри» нам тут же на хвост сядет. И постарается нас задробить. Они — химический концерн-гигант Европы… Впрочем, если я ошибаюсь и они ещё не образовались… Или ещё не раскрутились, то других химических концернов, производящих лекарства, для нас будет более чем достаточно.
Василий сник.
— Вот поэтому я и организую контрразведку. — продолжил, как ни в чём не бывало Григорий. — Кадры есть. Есть и откуда сманивать. Так что тут всё путём! Не дрейфь. Но готовым надо быть. Крокодилы ещё те!
Снова помолчали.
— Слушь, брат! — нарушил молчание Григорий. — А с этим твоим производством пенициллина, какие есть вообще трудности? Там, как я понимаю, химия?
— Ну… химия там есть. Но химия больше в других областях нужна. На аминазине, например. Так что и там есть одна неприятность, которая пока не решена.
— Кадры?
— Именно.
— Угу… Из тех долбокретинов, что мы сегодня гоняли, не наберёшь. Упорят всё «на раз».
— Но у меня есть идея, где набрать кадры.
— И где? — тут же встрепенулся Григорий.
— Ты не поверишь, но… на Бестужевских курсах! Поехали!
— Куда?
— На Бестужевские курсы. Договариваться. Увидишь что это.
Увидев, что Григорий несколько не понял, решил напустить туману и заинтриговать.
— Я знаю — тебе понравится.
Григорий не знал что это за курсы, пришлось Василию учинить небольшую лекцию на этот счёт. Тем более, что времени в пути было достаточно.
И начал Василий с заявления которое ещё больше углубило ту самую трещину в представлениях Григория, что возникла при близком знакомстве с рабочим людом и их положением.
— Помнишь Софью Ковалевскую?
— Это которая математичка?
— Да. А знаешь, почему она училась за границей?
— Потому, что там лучше учили? — сделал осторожное предположение Григорий. Получив оглушительную оплеуху от реальности в деле с рабочим людом, он стал уже сомневаться во всём.
— Нет. В России поступление женщин в высшие учебные заведения было запрещено. Поэтому Ковалевская могла продолжить обучение только за границей. И поток баб на обучение за границей постоянно нарастал. Ясное дело, это не прибавляло никакой популярности России в глазах «просвещённой Европы». 1870-х годах правительство России наконец осознало, что необходимы действенные меры, чтобы русские женщины не уезжали учиться за границу.