Два идиота

Снатёнкова Алёна

– Придурки, я здесь и все слышу.

Ну, что сказать? Я знал, на что шел, собирая идиотов в одном месте. Эти парни другими не бывают.

– Слышишь? – встревает Назар, садясь поудобнее. – Тогда я готов сделать заказ: начнем с воды. Без газа. Можешь добавить дольку лимона.

Воды? Да легко. Не думая, швыряю в него бутылку с водой и, когда он с легкостью ловит её в полете, вдогонку кидаю вторую, которая прилетает точно в цель.

Попал. Правда, всего лишь в плечо, а я все-таки целился

в лоб.

– Я, пожалуй, обойдусь, – говорит Корней, смотря на то, как его друг морщится, растирая ушибленное плечо. – Что? Сухой напился?

– Харэ ржать. Прям по больному месту попал. Креветка вчера только биноклем зарядила. И главное, не докажешь ей, что я тачку свою на парковке высматривал, а не на баб засматривался в соседнем доме.

– Назар, ты жалок. Мало того что извращенец, который за людьми подглядывает, так еще и битый каблук.

Ржу в голос, смотря на парня, и только сейчас вспоминаю, что с нами сидит друг Пантеры. Голицын, чтоб его. Для него задания я не придумал, но все равно позвал. Мало ли, вдруг Ромка за кинутый стакан в пантеру от кого-нибудь отхватит.

– Кто бы говорил, – слышу голос Даньки.
– Забыл, как ты после стычки с Никольской две недели на одну ногу хромал?

– А фонарь под глазом? Чем она его? Ногой вроде. Жаль, что не бутылкой.

– Мы сейчас все воскрешать будем? – бурчу в ответ, вспоминая, как однажды Соня меня со своей пяткой познакомила. Уже не помню, за что, но точно без причины. Она раньше того была… сумасшедшая немного. Последнее время прозрела. Я тому причина. Кто ж еще?

– С удовольствием.

– Давай.

Вот же сволочи.

– Дань, помнишь, как он бесился, когда узнал, что у Сони в телефоне записан как мудак?

– Это когда он заставил нас отвлечь её, чтобы телефон с десятого этажа выкинуть? – Корнеев говорит и на меня смотрит. – Не, не помню такого.

– А ты у своей как записан? «Шпала»?

– Красавчик, – с гордостью отвечает Назар, улыбаясь, будто ему только что удалось сбежать из психушки.

– А, по-моему, вы здесь все каблуки, – противно смеясь, пищит Голицын, и тут же три пары глаз врезаются в него.

Нет, все-таки зря я его позвал. Подсознательно чувак меня до сих пор бесит.

– Ты кто такой? – возмущенно спрашивает Суханов. Кажется, его больше всех задело заявление лопоухого.

– Я…

– Он Никольской стаканом в глаз заехал, – поясняю, чтобы друзья поняли мотивы моего приглашения. Они-то уже в курсе плана.

– А-а-а, – в один голос мычат они.

– Смертник, – расслабляется Назар и снова в кресле разваливается. – Вот даже стебать не буду. Никольская и так от тебя мокрого места не оставит.

И тишина.

Вот так, в один момент все взяли и замолчали. Как будто только что и не катили друг на друга бочку. А тут… В конце концов, мы не так часто собираемся вместе, чтобы, встретившись, заткнуться.

– Мамаев вчера звонил, – говорит Корней.
– Спрашивал, когда мы соизволим к нему приехать.

– Так и сказал?

– Нет, это же Глеб. Спросил: когда он сможет увидеть наши унылые морды, чтобы еще раз убедиться, какой охрененной жизнью он живет. У его мартышки концерт скоро.

– Рванем через неделю.

Я каблук? Ни хера я не каблук.

– Да! Чисто мужской компанией. Кто, вообще, с девчонками летит в Амстердам? Одни поедем.

Смотрю на парней, конечно, ликование на лице изображая, а сам прикидываю, под какой замок Пантеру закрыть, чтобы она не вздумала в этот момент на улицу выходить? Замок поможет? Вряд ли. Она стену проломит.

Пф-ф-ф. Нашел о чем париться. Так и скажу: дома сиди, пока я буду бродить по улицам из красных фонарей. Если я ей так ляпну, она проломит не стену, а мой череп.

– Конечно одни. – Хрен я вслух свои мысли озвучу. – Свой самовар должен оставаться дома.

– А, по-моему, без баб вы и до туалета дойти не сможете.

Нет, Голицын просто нарывается на неприятности.

И ему похер, что три мужика кулаки сжали и косятся на него. Сидит, на диване развалившись, и кайфует.

– Я верю, что он друг Никольской, – размышляет вслух Сухой. – В её стиле так людей обманывать. Спелись, блин. Гуляев, куда ты попал?

Ответить не успеваю, как звонит внутренний телефон клуба.

– Евсей, тут парень какой-то пришел, – говорит охранник. – Тебя требует.

– На обезьяну похож?

Секундное молчание в трубке.

– Есть немного.

– Эх, Леха, ты только что назвал обезьяной сына прокурора города.

– Да я… - поперхнувшись, начинает оправдываться он.

– Выходной тебе дам за это.

Убираю телефон в сторону и на парней смотрю.

– Чуваки, он тут. Не посрамитле честь мою, не дайте лукавому…

– Да заткнись ты уже. Мы поняли. – Они выходят, но, гады, не забирают с собой умника Никольской.

– Что поняли? – очухался Голицын, - Куда все? Евсей, что случилось?

– О, я придумал тебе задание, – ржу, аплодируя себе стоя. – Дуй на бар и скажи, чтобы тебе дали как можно больше стаканов. Когда дам команду, кидай в того, на кого пальцем ткну. Понял?

– Евсей, какого черта? Я ничего не понял. Что делать надо?

– Прячься. Именно сейчас Погорелов не должен увидеть твою трезвую морду.

Выпроваживаю ушастого из кабинета и закрываю за ним дверь. Хватаю в руки телефон и быстро набираю смс пантере: «Зародыш здесь».