Два Ивана, или Страсть к тяжбам
Шрифт:
— Кому встретиться в глубокие сумерки, — возразил Никанор, — а если бы такая беда и случилась, то даю шляхетское слово, что нахалу тому разом сломлю шею!
— От этого нам не легче будет, — отвечала с улыбкою Раиса, — если ты даже и убьешь его, то что пользы, когда мы останемся без кос?
— Косы ваши, — возразил Никанор уверительно, — когда-нибудь опять вырастут, а сломленная шея супостата никогда уже не выпрямится.
Споря таким образом, девушки не делали, однако ж, вперед ни одного шагу, меж тем с каждою проходящею минутою становилось темнее, и они убедились, что нечего опасаться уже какой-либо встречи. С потупленными взорами прекрасные сестры открыли передники, студенты выхватили ноши, и все тихими шагами отправились к дому
— Если бы негодные кролики твоего брата, Коронат, — сказала Лидия со вздохом, — не поели отпрысков молодых деревьев в саду нашем и не опустошили огорода, сего бы не было; мы жили бы на своих хуторах и, может статься, были бы счастливее!
— Без сомнения, счастливее, — вступил, в речь Никанор, — но что мешает нам употребить все силы к прекращению сей ссоры?
Тут достигли они ворот дома Харитонова. Прелестные девицы подняли передники, и щеголи почтительно опустили в них свои ноши. Естественно, что при сем случае нельзя было рукам их не столкнуться, и как молодые шляхтичи, так и милые сопутницы их вздрогнули, как не вздрагивали — первые, когда в Полтавской семинарии клали их на скамейки, дабы некоторого рода орудиями внушить им более охоты к просвещению; а последние, когда мощные длани грозного родителя расплетали черные их косы, дабы, когда они стоят в церкви, менее заглядывались на молодых шляхтичей. Несколько мгновений все четверо стояли неподвижно в безмолвии. Наконец Никанор, как и следует старшему рыцарю, первый спросил с нежностию:
— Часто ли ходите вы на баштан? [7]
— Каждый вечер, — отвечала Раиса, потупив взоры.
— Так мы каждый вечер будем дожидаться вас у плетневой калитки, — воскликнул студент.
— А если кто проведает?
— Кого понесет нелегкая в поздний вечер на чужой баштан, когда у всякого есть свой?
— А если кто-либо из родных вздумает проводить нас?
— Разве мы слепы?
— Ну, как хотите!
Тут расстались наши влюбленные.
Влюбленные? так проворно? Я отвечаю, что тот, кто теперь меня о сем спрашивает, верно еще влюблен не был: любовь — спросите у всех опытных — можно уподобить пороху. Хотя б его была превеликая куча, кинь в нее самую малую искру, и в один миг все вспыхнет. Сверх того, надобно сказать правду, что Никанор и Коронат из всех молодых шляхтичей, в селе Горбылях отличавшихся, были самые статные, самые видные и самые отважные, а к тому ж барыша — ученые, хотя, правда, иногда бывает, что последнее достоинство в глазах девушек много унижает цену первых. В умах иных и мужчин человек ученый есть нечто странное, даже ужасное.
7
Сим именем называется место, где исключительно сажают дыни и арбузы.
Итак, мои влюбленные шляхтичи, идучи домой, не умолкали в похвалах своим возлюбленным.
— Ах! — восклицал Никанор, — как прелестна, как разумна Раиса!
— Не менее того прелестна и разумна Лидия, — говорил Коронат, тяжко вздыхая.
Хотя студенты о прелестях своих любезных могли заключать справедливо, ибо они имели глаза, но не знаю, почему люди ученые могли так выгодно судить о их разуме, не слыша во всю дорогу других слов: «да», «нет», «ох», «может быть» и тех, кои произнесены были при расставанье.
И красавицы, после ужина уединясь в свою комнатку, не могли остаться в молчании. Отворив оконце в сад, они сели на лавке и смотрели в ту сторону, где стояли домы панов Иванов. Они обе вздохнули, и Раиса как старшая прервала молчание:
— Есть ли в селе Горбылях хотя один из молодых шляхтичей, который мог бы сравниться с Никанором в росте, дородстве и вежливости?
— Разве ты забыла о Коронате? — отвечала несколько вспыльчиво Лидия. Впрочем, кроме его, я и сама другого не знаю!
— Никанор несколько выше!
— Коронат дороднее!
— Никанор говорит приятнее!
— Взоры Короната нежнее!
— Никанор поворотливее!
— Коронат степеннее!
Вскоре сестры согласились, что Никанор и Коронат один другого стоили, превосходя всех прочих личными достоинствами, ибо ученость их и на мысль им не приходила. Они восхищались своею удачею и наперед уже мечтали о тех наслаждениях, какие встретят в объятиях любовников. Они бы и до утра не устали веселить себя будущим благополучием, как вдруг Раиса задрожала и изменилась в лице.
— Что с тобою сделалось, сестрица? — спросила Лидия с удивлением.
— Ах, милая! — отвечала Раиса, опустя руки и склоня голову к груди, — нам и на ум не пришли страшные паны Иваны и еще страшнейший отец наш!
— Ах! — вскричала Лидия, также вздрогнула, опустила руки и повесила голову. Они довольно долго оставались в сем положении и молчали, не смея взглянуть одна на другую. Наконец Раиса, вставая со скамьи, сказала:
— О проклятые кролики! лучше б вы совсем не родились или родились без зубов!
— О несчастная тяжба! — говорила Лидия, запирая окно, — какие черти тебя выдумали!
Обе сестры с унынием улеглись на своих постелях.
Глава VII
Сумерки на баштане
На другой день пан Иван младший сочинил прошение в сотенную канцелярию, в коем жаловался на пана Харитона. Он доказывал весьма основательно, что хотя пан Иван старший первый плюнул в лицо пану Харитону, но как стереть слюни гораздо удобнее, чем стрясти с макуши большой желвак, вскочивший у Ивана старшего от поражения его дубиною, — то и выходит, что пан Харитон во всем виноват и обязан заплатить бесчестье и пополнить проторы и убытки. Что же касается да обстоятельства, что и он, Иван младший, со всего размаху огрел кием но руке пана Харитона, то он основательно рассудил, что как рука не есть голова, то таковой поступок — сущая безделка, а потому не упомянул о нем ни словом.
Писание сие прочтено Ивану старшему в присутствии обоих студентов и единогласно признано премудрым. Вследствие сего кибитка запряжена, все порядком уложено, оба друга сели и — пустились позываться.
Никанор и Коронат, оставшись одни, уединились в сад, разлеглись на траве и, раскуря трубки, начали беседовать о любви своей. По времени и им вспали на ум страшные отцы их и еще страшнейший пан Харитон. Хотя они были мужчины, а притом люди ученые, однако несколько призадумались.
— Не печалься, — сказал Никанор, — какая нам нужда до сей тяжбы, в коей не принимали ни малейшего участия? Только бы девушкам мы приглянулись, а в дальнейшем поможет бог! После бога надобно полагаться на случай. Разве ты не знаешь, что о предмете сем говорили древние философы? Вот тебе рука моя, что если только мы понравимся, то во всем будет успех; да если бы оного и не последовало, то не будем упрекать себя в трусости и нерадении. Кто не дерзает ни на что отважиться, тот никогда ничего иметь не будет.
Тут Никанор дал ему подробное наставление, как действовать и чего домогаться; Коронат во всем положился на своего друга. Кто чего сильно желает, тот охотно верит обещаниям, даже самым невероятным. Продолжая свои разговоры, они поминутно взглядывали на солнце с большим вниманием, чем халдейские астрономы; но оно катилось по небу ни скорее, ни медленнее, как бы Никанора и Короната с своею любовию, ни халдеев с их астрономиею вовек не существовало.
Наконец желанное время наступило, и влюбленные философы, взявши по торбе, на крилах любви полетели к известной плетневой калитке, заглянули на баштан и, никого не видя, засели в большом бурьяне, росшем возле забора.