Два капитана (журнальный вариант)
Шрифт:
Я был поражён:
– Давно ли?
– А вот как вы с ним удрали.
Петька в Москве! Я не мог прийти в себя от изумления.
– Саня, да ведь и я живу в Москве!
– Ну да?
– Честное слово! Как же он? Что делает?
– Ничего, хорошо. Он в этом году школу кончает.
– Фу, чёрт! Да ведь и я же!.. У тебя его карточки нет?
Мне показалось, что Саня немного смутилась, когда я спросил о карточке. Она сказала: «Сейчас», вышла и сразу вернулась, точно вынула Петькину
– Послушай, ведь он красивый! – сказал я и захохотал. – Рыжий?
– Рыжий.
– Фу, чёрт, как хорошо! А старик? Как старик? Неужели правда?
– Что – правда?
– Судья?
– Эва! Да он уже пять лет судья.
Мы все спрашивали и перебивали друг друга и снова спрашивали. Потом Саня убежала на кухню, но я пошёл за ней и сказал, что мне без неё скучно. Это была святая правда – без неё мне сразу стало скучно.
Мы поставили самовар, затопили плиту, а потом прозвенел глухой колокольчик в передней.
– Тётя Даша!
– Ты останься здесь, – сказала шёпотом Саня, – а я её подготовлю. Правда, у неё очень сердце плохое…
Она вышла, и вот я услышал в соседней комнате такой разговор:
– Тётя Даша, ты, пожалуйста, не волнуйся. У меня очень хорошая новость, так что ты должна не волноваться, а наоборот.
– Ну, говори, коза.
– Тётя Даша, ты сегодня пироги раздумала ставить, а придётся.
– Петя приехал?
– Петя-то Петя, да не совсем. Тётя Даша, не волнуешься?
– Нет.
– Честное слово?
– Фу ты! Ну, честное слово.
– Вот кто приехал! – И Саня открыла дверь в кухню.
Замечательно, что тётя Даша узнала меня с первого взгляда.
– Саня, – тихо сказала она.
Она обняла меня. Потом села и закрыла глаза. Я взял её за руку.
– Голубчик ты мой! Да ты ли это?
– Я, тётя Даша.
– Да не во сне ли я?
– Нет, тётя Даша.
Но тётя Даша, кажется, не поверила мне, потому что снова закрыла глаза, как будто и точно уснула.
– Голубчик ты мой! Жив? Да где же ты был? Ведь мы тебя по всему свету искали.
– Знаю, тётя Даша. Это я виноват.
– «Виноват»! Господи! Приехал и ещё говорит – виноват. Милый ты мой! Да какой же ты молодец стал! Какой красавец!
Тёте Даше я всегда казался красавцем…
Что ещё вспомнить, что ещё рассказать об этой незабываемой встрече? Разве, что тётя Даша вскочила на полуслове и сказала Сане шёпотом, с ужасным выражением: «Не накормили?» Что я покатился со смеху, увидев заваленный всякой снедью стол и услышав, что это называется «закусить перед обедом».
С этой минуты я, кажется, только и делал, что ел. Рассказывал и ел. Потом тётя Даша объявила, что я грязный, и пришлось влезть в ванну и вымыться. Так прошёл день.
К вечеру, намывшийся
Охранник не наврал – старик снял усы. Он помолодел лет на десять, и теперь уже трудно было представить, что он варил мездровый клей и возлагал на него такие надежды.
Он знал, что я вернулся: Саня звонила ему по телефону.
– Ну, блудный сын… – сказал он и обнял меня. – И не боишься, что я тебе голову сниму? Ах ты, прохвост!
Что я мог сказать в своё оправдание? Я только крякнул с раскаянием.
Поздней ночью мы с ним остались одни. Старик желал знать, что я делал и как жил с тех пор, как уехал из Энска. Точно как судья, он строго спрашивал о всех моих делах – школьных и личных.
Я сказал, что хочу быть лётчиком, и он замолчал, надолго уставясь на меня из-под густых бровей с длинными, жёсткими волосами.
– Военным лётчиком?
– Полярным. А придётся – военным.
Он замолчал.
– Опасное, но замечательное, интересное дело, – сказал он.
Только одного я ему не рассказал: что приехал в Энск вслед за Катей. У меня язык не повернулся объявить ему, что, если бы не Катя, быть может, ещё немало времени прошло бы, прежде чем я вернулся бы в родной город, в родной дом.
Глава 13
СТАРЫЕ ПИСЬМА
Я проснулся оттого, что кто-то приоткрыл дверь в столовую и тихо сказал: «Спит». За стеной осторожно зазвенела ложечка о стакан, и я понял, что Саня, чтобы не разбудить меня, завтракает в кухне. Я решил сейчас же встать и, кажется, встал. Но неизвестно, сколько времени прошло, и оказалось, что я не встал, а сплю и только ругаю себя во сне за то, что не встал.
Словом, я проспал часов до одиннадцати. Саня давно уже была на уроке у своего художника, старик на службе, а тётя Даша успела уже «поставить обед», как она мне сообщила.
За чаем она все ужасалась, что я ничего не ем.
– Вот как вас кормят! – сказала она с негодованием. – Цыган лучше свою лошадь кормил, и то подохла.
– Тётя Даша, я же вчера объелся! Честное слово, до сих пор живот болит. Тётя Даша, а ведь я вас на старом месте искал. Дома-то снесли?
– Снесли, – сказала тётя Даша и вздохнула.
Мы поговорили о соседях. Оказывается, Минька, который когда-то поразил моё воображение, служит теперь капитаном на пароходе «Тургенев», бывший «Нептун». Дядя Миша, староста артели грузчиков, умер в прошлом году, а сын его – председатель городского совета. Я рассказал тёте Даше о Гаере Кулии. Она ахала и ужасалась.