Два кинжала
Шрифт:
Шепотки стихли. В малом тронном зале установилась зловещая тишина.
— Я не понимаю, — спокойно сказал Вышеслав.
— Тридцать лет назад у вас была фаворитка, Зиморада Конь. Вы поигрались с ней и выдали замуж за старого Сыча, когда обнаружили, что она беременна. Перед смертью мать мне все рассказала!
Король посмотрел на своих гвардейцев, взявшихся за оружие, и отрицательно качнул головой.
— И что вы хотите от меня? — полюбопытствовал он. Невозмутимости нашему королю было не занимать!
— Признания меня, как наследника! Я самый старший из ваших сыновей! Я рожден быть королем.
— Вы
— Моя мать утверждала, что мои настоящим отцом является Вышеслав Пятый! — повторил Томигост.
— Хорошо, — сказал король. — Ничего отрицать не буду, хоть я и не помню, чтобы Зиморада Конь была моей фавориткой, и уж точно не вступал с ней в интимную связь. Есть простой способ проверить истинность ваших слов. Как всем известно, при возникновении нашего королевства в той форме, в которой оно существует сейчас, магическим советом был создан скипетр. Держать его в руках может только прямой наследник линии королевской крови. Господин Жизнобуд, пожалуйста, принесите скипетр!
Маг, стоявший слева от короля, кивнул и поспешно вышел. Томигост проводил его взволнованным взглядом.
— Пока ждем, давайте побеседуем, — предложил Вышеслав, как будто мы находились на самом обычном приеме. — Сиятельная Ясноцвета, я поражен тем, как вы выглядите!
Я вздрогнула. Мне оставалось всего два шага до стены, где столпились взбудораженные происходящим придворные. Еще бы чуть-чуть — и я бы сначала просочилась в скопление людей, а потом бы выбралась наружу!
Сыч наконец-то обратил внимание на мои маневры и нахмурился. Он показал мне из складок своего плаща кинжал Волка, и мне пришлось возвращаться. В самом деле, я, ослепленная жаждой спасения, совсем про него забыла! Но бежать, оставляя родовое оружие в руках врага, нельзя. Жив ли Ярослав, мертв ли — он мне этого не простит. Кстати, как только я выберусь из этой переделки, нужно будет заняться поисками моего старого кинжала. Конечно, наемные убийцы не тронут кинжал — слишком это приметная вещь, да и хозяин постоялого двора не будет себе портить репутацию воровством кинжала Сиятельного. Но вот найдет ли он, куда его отправить? Ведь это старинная вещь, на ней нет даже герба Крюков — просто потому, что сам этот род Чаянских аристократов еще не существовал!
— Жизнь у меня сложная, Ваше Величество, — сказала я, покорно становясь рядом с Томигостом. — Тут уж не до красоты, главное — выжить!
Я настолько устала от бурного течения собственной жизни, что даже не обращала внимание на то, как выглядели остальные дамы в зале. Какой смысл примечать, какие прически нынче делают благородные или какой фасон платья моден? Нельзя впускать в свой разум такие вещи, иначе можно не справиться с потоком мыслей, которые совсем не помогут, а только отвлекут! Чтобы спастись, мне нужно быть максимально собранной.
Но все же… Все же…
Даже в страшном сне мне не могло привидеться, что я буду представлена высшему обществу в таком виде! Не трудно понять, почему придворные, несмотря на общую ситуацию, не удержались от обсуждения моего внешнего вида. Эта замученная оборванка — Сиятельная? Как ее фамилия? — вопросы, предположения, ахи и охи носились по залу. «Люди!» — хотелось закричать мне, — «Сейчас, возможно, в стране произойдет смена власти, а вы озабочены моей фамилией?»
— Я, признаться, удивлен, что вы решили поддержать человека с такими… странными притязаниями, — продолжал беседу король, напрочь игнорируя Томигоста.
— О, Ваше Величество, — вздохнула я, — иногда слабой женщине не остается ничего, кроме как следовать за сильным мужчиной.
— Вот как, — многозначительно произнес король, а Сыч рядом что-то прошипел сквозь зубы. — А где же ваш муж, Сиятельная?
— Боюсь, Ваше Величество, — я не позволила ни одной эмоции просочиться в голос, — это известно только Пресветлым Богам.
Кто-то за моей спиной присвистнул. На лице у Томигоста ходили желваки. Король сжал губы, но ничего не успел ответить — господин Жизнобуд вернулся с королевским скипетром, лежавшим на бархатной подушке с кистями.
Вышеслав Пятый поднялся и взял скипетр в правую руку, раня пальцы левой об острый шип на навершии артефакта. Потом взмахнул им — и гобелен с древом родов за его спиной ярко вспыхнул и как будто ожил. По нитям, связывающим фамилии, побежало золото, а гербы родов превратились в картинки татуировок. Это было завораживающее действо!
Король не отказал себе в удовольствии полюбоваться на наши лица — судя по удивлению придворных, такое они видели разве что только во время церемонии коронации, — и положил скипетр обратно.
— Прошу, — сказал он Томигосту, дождавшись, когда гобелен с родами приобретет свой обычный вид. — Мой настоящий наследник сможет это повторить.
Маги-советники и даже гвардейцы согласно кивнули.
— Докажите! — нахально заявил Томигост.
— Даже так? — ничуть не удивился король. Его, казалось, ничто не может вывести из себя. — Владимир!
Один из гвардейцев подошел к королю, легонько поклонился, взял скипетр. Вот это да! Принц, оказывается, служит в гвардейцах! Пусть даже в элитном полку, но все же! Вот это воспитание!
Только теперь мне в глаза бросилось значительное, как и у всех высших аристократов, сходство отца и сына. Более того, у наследника даже взгляд был такой же — цепкий и жесткий. Вышеслав даже как-то помягче смотрел.
Вновь проливается кровь Чаянского королевского рода. Владимир взмахнул скипетром. Гобелен снова засиял.
Не промолвив ни слова, принц положил артефакт обратно, опять поклонился отцу и прошел в строй гвардейцев. Раз — и слился с ними. Я зачарованно уставилась на военных. Вот это так заклинание маскировки! Высший уровень!
Сыч на подкашивающихся ногах подошел к подушке. Волнение ему скрыть не удавалось. Он осторожно взял скипетр, прикоснулся мизинцем к шипу… и тут же выронил артефакт с невнятным возгласом. Среди придворных раздались смешки.
— Жжется, — констатировал господин Жизнобуд. — Нет в вас королевской крови, Владетель Сыч. Ни капли.
— Но… как? — потрясенно спросил Томигост. — Моя мать… она…
Вышеслав пожал плечами. Его лицо выражало скуку и пренебрежение.
— Я позволил это представление только в память о вашем отце, которого я безмерно уважал, и отдавая последние почести его геройской смерти. Он был настоящим Сиятельным.