Два крыла. Русская фэнтези 2007
Шрифт:
Столб пламени вгрызается в кокон. Зеленая пелена тут же становится синей и блеклой.
— Швыряй! — срывающимся голосом командует Жак.
Отбрасываю тетради с конспектами. Подхватываю два талисмана — один отливает серебром, другой светится красным.
Бросаю оба. Завеса продавливается, и магические бомбы оказываются рядом с грифонами.
Маги реагируют мгновенно. Рамус начинает беспорядочно махать посохом, а Дильгор — выписывать движения пальцами. Остальные не отстают.
— Беги! — шелестит
Внутри вновь позеленевшего кокона раздается бесшумный взрыв. Застывший в воздухе пузырь озаряет неяркий, приглушенный серебряный свет, а затем приходит безмолвный огонь.
Забрасываю в рюкзак с нарушенной триграммой Магистрата и оба камешка. Кое-как затягиваю узел. Подхватываю рюкзачок.
Складываю заклятие «сила огра».
В зеленом коконе продолжает бушевать пламя и серебристый свет. Какую мерзость я туда бросил?
— Адриан, ты жив? — Рик выбирается из-за деревьев.
Бросаю взгляд на скалу. Добавляю «знание равновесия».
— Удирай! — ору мальчишке.
— Адриан, не забудь! — упрямо не сдается подросток. — Про мечту!
Скала. Ни росточка, сплошной камень. Ухватиться не за что.
Последний бастион. Взять!
— Беги! — кричу мальчику. Не оглядываюсь. Хватаюсь за с виду удобную выемку. Сил хоть отбавляй. Буквально забрасываю себя до следующего уступа. Кажется, может получиться.
Алмаз искрится на солнце, протянешь руку — ощутишь задорные огоньки. Сделаешь шаг — взовьешься к небу. Закроешь глаза и — поверишь. Во все, что хочешь.
Вдох.
Видение пропадает, тугая волна врывается в легкие, и тут же до боли сводит зубы.
Вдох.
Так всегда. Мираж, что осталось чуть-чуть.
Кажется, мне не подняться.
Вдох. Дышать!
Больше злости. Яростной и неудержимой. Такой, когда темнеет в глазах, и камень, разрезая ладонь, становится не больше, чем листком бумаги.
Еще держусь. Руки побелели от натуги, но сжатые до предела пальцы цепляются за уступ.
Рывок. На горном плато лежать жестко. Прямо перед глазами возносится крохотный росток. Сосна? Одуванчик?
Воздух почему-то вязкий и липкий. С разгона бьет пронзительный ветер, выворачивает наизнанку, впечатывает в крохотное, шага на три, плато. Над головой замерли грозовые тучи. Фермеры внизу ждут дождя.
Поворачиваюсь и осторожно, чтоб не сорваться, выглядываю. В лицо плещет оглушительный порыв, но не поддаюсь. Зеленый ковер с проседями каменных насыпей. Чуть дальше — фермерские владения, аккуратно разбитые на квадратики.
— Не дури, — шелестит в голове прерывистый голос Жака.
Чувствую, что левую ногу обнял раскаленный обруч.
— Пусти, — шепчу сквозь зубы.
Хватка слабеет.
Поднимаюсь и достаю из рюкзачка маленький, завернутый в шелковую тряпицу камешек. Так и есть.
Самое трудное — заставить себя верить. Лишь кажется, что со временем становится легче. Чем дольше живешь, тем сложнее толкать тяжелую повозку с дающей крен осью.
В конце легенды были слова «…не для себя». Не верю. Любой человек хочет для себя. По-другому хоть раз бывало?
Сколько раз ворошил страницы, которые без защитных триграмм рассыпались бы в пыль? Сколько ждал с того момента, как потерял семью и понял, что этот мир — не для меня? Пять, семь лет? А может, я прожил череду бесконечных жизней, раз за разом упираясь в тупик?
Детская мечта, как стакан, наполненный до краев пенящимся, игристым вином. Я вырос, стал больше и стакан, вот только чудодейственной жидкости не прибавилось. Чья вина? Того, кто давит ягоды? Пускай я никудышный винодел, зато точно знаю: если верить — мечты останутся.
Усмехаюсь в лицо небу и несущимся тучам. Надо хоть взглянуть напоследок, что теряю. Достаю книжку с ритуалом и резную шкатулку.
Взрослый человек ненамного ценнее беспомощного ребенка. Ведь у детей есть радуга, которая дарит цвета всем вокруг. У них может получиться сберечь свою звезду и научить доставать звезды других.
Пока горит звезда — есть шанс.
Кладу изумруд на плато, тряпицу уносит ветер. Рядом ложатся книжка, шкатулка и рюкзак.
Выбросить камень Рика в звенящую пропасть? Или спрыгнуть самому? Мальчик обещает стать самым добрым магом на свете.
Будет нечестно не попытаться. Я быстрее. Я успею.
Наклоняюсь.
От левой щиколотки прожигает все тело сумасшедшая молния. Хочу двинуться, но не могу. Выступает холодный пот. Кажется, превращаюсь в камень. Только внутри разлили кипяток.
Невидимые пальцы перебирают каждую жилу и каждую косточку. Хочу умереть. Можно откусить язык, так учили в Школе Боя. Но не могу. Это не мое тело.
— Начинай! Рыпнешься — не умрешь никогда!
Накрывает ослепляющая боль. Чувствую себя первородным пламенем.
Невероятно долгую секунду мука прошивает насквозь.
Затихло.
Дрожат пальцы, из носа и ушей течет горячее. Щеки залиты чем-то мокрым. Кажется, штаны тоже.
Наклоняюсь и беру книгу. Руки на мгновение становятся не моими.
— Не тебе со мной тягаться, — ровно сообщает Жак. — И еще. Я читаю мысли.
Молчу. Перед глазами сгущается туман. Размазываю по лицу слезы, чтобы не мешали.
Гордо расправляю плечи, нахожу ритуал и начинаю почему-то охрипшим, почти неслышным из-за ветра голосом: