Два крыла. Русская фэнтези 2007
Шрифт:
— Эвон!.. Смеется! Что это он?.. Крепко ты его приложил, брательник… Зря…
Встрял голосишко старосты:
— На живот, на живот лей, дурень! Ну я вас, братцы-костоломы! Ужо померитесь силушкой впредь! Ужо…
— Цел я, люди добрые, — услышал свой голос Илья. — Спаси боги, цел…
— Ну, молодёц, и напугал ты нас! — увидел Илья озадаченное и добродушное лицо Ломтя. — Как же ты так, а? Такой ловкий поединщик, и на тебе…
Илья ухватился за его протянутую руку, поднялся, пошатываясь и радостными глазами все шаря по лицу деревенского богатыря.
— Живой,
— Теперь-то видим, что живой… — улыбнулся Ломоть, так и не поняв, что вел Илья речь о нем самом.
БЫЛЬ ЧЕТВЕРТАЯ: Плата за добрый меч
Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо.
Ибо так поступали со лжепророками отцы их…
Илья шагал по лесной дороге и все думал о поединке с братьями. И все никак не мог успокоиться от того, что чуть было не убил одного из них.
«Применять это искусство ты можешь лишь в том случае, — говаривал ему Вежда, — если опасность грозит тебе или кому-то беззащитному. Ты должен помнить, что наверняка принесешь смерть тому, против кого выходишь на бой. Это не прыжки через костер в ночь на Купалу, это тяжелое бремя — лишить кого-то жизни. Это поступок, за который ты должен научиться отвечать. Если ты попадешь в бою в плен и твои недруги, окружив тебя, спросят, почему ты убил их товарища, ответ будет прост: ты бился с врагом и сделал бы то же самое, окажись он снова перед тобой с оружием в руках. И если тебя спросит женщина, за что ты убил ее сына, ты должен ответить то же самое. Потому что это должно быть правдой. Тебе ясно?»
— Ясно, — прошептал Илья, угрюмо глядя себе под ноги. Он гнал себя дальше, не давая роздыху, словно стремился обогнать стыд, мучивший его. Он вспомнил, как тепло провожали его мать с сыновьями, а он боялся смотреть им в глаза.
«Почему ты убил моего сына?» — «Мы мерились силой, и я оказался сильнее».
— Леший меня задери, — позабыв, что он в царстве лесного хозяина, выругался Илья.
Погода стояла славная, сухая да теплая, и можно было надеяться добраться до Мурома без дождя. Лес стоял совсем зеленый, приветливый, тяжелые думы понемногу таяли, и Илья скоро перестал горбиться и зашагал прямо. И только теперь заметил, что идет вовсе не по дороге.
Это был какой-то глухой проселок, которым если кто и ходил, так только лесные добытчики да зверье. Илья остановился и осмотрелся. «Где же это я маху дал?» — почесал он в затылке, повернулся и пошел обратно. Но сколько ни шел, никакой дороги и в помине не было. Ага, смекнул Илья, зря я лешего помянул, обидел. Он остановился, переобул лапти, надев на правую ногу левый и наоборот. Потом снял рубаху, вывернул наизнанку и снова надел. Пройдя еще с версту, Илья понял тщету своих стараний выбраться так запросто. Он пошарил прямо на ходу взглядом по деревьям, надеясь отыскать дупло, и тут же невесело усмехнулся: как же, будет осерчавший леший свое ухо дураку подставлять. Тогда
— Батюшка леший! Прости дурака. Спрями кривую дорожку, с лица наперед выверни да выпрями, сними морок, смилуйся…
И тотчас затрещало что-то огромное совсем рядом, заорали потревоженные птицы, разлетаясь кто куда, и огромная тень загородила солнце. У Ильи забрало дух, он поднял голову, стараясь не закрыть от страха глаза, и увидал над деревьями невероятных размеров руку в меховом рукаве: рука показывала в сторону, откуда только что пришел Илья. Снова затрещало по кустам, меховой рукав метнулся вбок, скрываясь за верхушками деревьев, и все стихло, будто и не было ничего. Илья немного постоял, умеряя дыхание и бег сердца, и сказал, стараясь, чтобы голос не дрожал:
— Спаси бог, хозяин. Прости, что рассердил.
Потом подхватил свой мешок и, на ходу забрасывая за спину, поспешил в сторону, куда указал леший.
На потерянную дорогу он вышел сразу и только тут облегченно вздохнул и утер выступивший с перепугу пот рукавом. О такой встрече с лешим ему доводилось только слышать, но чтобы самому быть заведенным, а потом невесть с чего заслужить прощение хозяина — о таком он и помыслить не смел.
Илья бойко двинулся по дороге, стараясь не сбавлять шага: Муром был недалеко, й он надеялся уже назавтра быть на месте.
Скоро к посвисту птиц и шороху ветра в вершинах добавился еще один отзвук: впереди шли лошади, и ехала повозка. Прибавив шагу, за следующим изгибом дороги он увидел телегу, влекомую по ухабам неторопливо шедшей кобылой. Еще одна лошадь шагала позади, привязанная к задку телеги, в которой Илья разглядел трех человек. Среди них были баба и ребенок, и Илья решил, что ему повезло найти безобидных попутчиков.
— Мир вашим домам, люди добрые, — громко сказал Илья.
Все трое тревожно обернулись.
Правил телегой плешивый дедок в меховой душегрейке. Рядом на каких-то мешках сидела женщина, совсем недавно, как определил Илья, гулявшая в девках, а чуть ближе к задку пристроился малец лет десяти. Каждый испуганно обшаривал Илью глазами, отыскивая оружие.
— Да не бойтесь, не обижу, — попытался успокоить их Илья, подходя ближе.
Дедок натянул вожжи, принуждая кобылу остановиться, и сошел на дорогу, обнаружив свой невеликий рост.
— И тебе по добру, — глухо отозвался он, с недоверием вглядываясь в лицо Ильи и неловко извлекая из тележного передка старый кнут, пытаясь сделать вид, что это вовсе без умысла.
Илья улыбнулся:
— Не надо, дедушка, не потребен тебе будет кнут. Разве с кобылы своей слепня снять на ходу.
— Мой кнут, сам разберусь, чего с ним делать, — отозвался дед, смелея и пряча кнут за спиной. Женщина, решив, что бояться путника не стоит, засмеялась, показывая на него:
— Ты, молодец, впотьмах, что ли, одевался? Рубаха-то на тебе навыворот.
Вторя ей, загоготал и малец. Илья спохватился, скинул мешок и принялся переодеваться, объясняя:
— Да это я лешего огорчил сдуру. Он меня и покружил по лесу.