Два квадрата
Шрифт:
– Пусть его, – сказал Бофранк, махнув рукою.
Команда «Медведя» – а именно так назывался корабль, и о том свидетельствовала грубо вырезанная из дерева медвежья морда, укрепленная на корме, – оставляла желать лучшего, как и само судно. Шестеро детин с гадкими мордами прощелыг и огромными ручищами громил могли гордиться коллекцией шрамов самого разнообразного свойства и образа. Каждый имел на поясе устрашающих размеров морской нож, в здешних местах прозываемый «книфе», и Бофранк ни за что не стал бы утверждать, что ножом этим они режут исключительно канаты и рыбу, а не глотки и животы своих коллег
Дополнял экипаж корабельный кот – под стать своим хозяевам – толстомордый, с рваными ушами и зелеными глазами, смотревшими, казалось, в самую глубину души. Клааке по наивности попытался приласкать тварь, но тотчас же был сильно оцарапан, а сам кот взлетел на рею и шипел оттуда, злобно глядя вниз.
– Старик Блике поставил вас на место, – засмеялся Морская Собака. – Вы, хире, даже не были представлены ему, а уже хотели похлопать по плечу.
– Черт же с тобой! – погрозил коту Клааке, промокая глубокие кровоточащие царапины платком. – Но не обессудь, если однажды я вышвырну тебя за борт!
– Боюсь, вы можете последовать за ним, хире, – серьезно сказал Морская Собака. – Старик Блике плавает на этом корабле с момента его постройки, и команда души в нем не чает – я, впрочем, тоже, даже когда он утаскивает кусок мяса из моей тарелки, а в этом Блике великий мастер.
Матросы довольно сноровисто вычистили каюту – которая не так уж изменилась, но там в самом деле появились тюфяки и одеяла, а также масляный светильник из тех, которые не могут расплескаться и устроить пожар даже при сильной качке.
В приготовлениях прошел день, притом были проданы лошади и повозка, а рано утром Бофранк, проснувшись в каюте, обнаружил, что пол под ним качается. Поднявшись на палубу, он увидел, что шпили Мальдельве уже едва видны в закрывающем берег тумане, а корабль довольно ходко движется в открытое море.
У мачты стоял Морская Собака, рядом сидел кот. Завидев Бофранка, скиппе приветствовал его и заметил:
– Я не стал будить вас и вашего спутника, хире, ибо не видел в том нужды.
– Ничего страшного, – отвечал Бофранк. – Но этот туман… Не предвещает ли он непогоды?
– Ни в коем случае. Ни ветра, ни дождя, по крайней мере сегодня. Морская Вдова милостива к нам, хире. Скоро завтрак – разбудите же своего спутника, а ваш слуга уже помогает коку.
Бофранк не удивился, что появившийся к столу Аксель источал винные пары, что твоя бочка. С коком они, несомненно, подружились, но наказывать Акселя не было смысла: в вынужденном бездействии скромное пьянство – всего лишь способ занять время. Посему конестабль и сам воздал должное выставленному за завтраком вину, как нельзя лучше сочетавшемуся с поданным рыбным рагу. Матросский стол был бесхитростным, но сытным, разве что сухари, употребляемые вместо хлеба, Бофранк находил чересчур твердыми и размачивал в вине.
После завтрака им встретился военный корабль, прошедший немного левее. Из портов торчали жерла пушек, и Клааке некстати вспомнил о морских разбойниках.
– Да, – подтвердил Морская Собака, – их здесь довольно, и встреченный нами фрегат как раз патрулировал побережье. Но
Со скуки Клааке занялся рыбалкою и очень скоро извлек из воды рыбину, да такую премерзкую, всю в колючках и шипах, что немедленно выбросил ее прочь. Один из матросов пояснил, что на удочку хорошей рыбы в здешних водах и не поймать – лишь таких вот уродов, не годных ни к столу, ни еще для чего. Однако Клааке не успокоился и через некоторое время поймал вторую, еще более уродливую рыбину, после чего оставил затеянное и отправился беседовать с матросами о морских змеях, обитающих в пучине и, как говорят, порою похищающих целые корабли вместе с грузами и экипажами.
Бофранк коротал время в каюте – укрывшись от пронизывающего, хотя и довольно теплого ветра, он читал книгу Рейссенде о способах отравления, каковую очень рекомендовал ему Жеаль и которая весьма неожиданно попалась ему в убогой книжной лавке возле порта.
Так и проходили дни. По истечении третьего из них Бофранк заметил, что ему прискучила рыбная диета, равно как и Рейссенде с его ядами.
– Сколько нам еще плыть? – спросил он у кока, что-то выплескивавшего за борт из кожаного ведра.
– Я так полагаю, к утру должны быть на месте, – сказал кок, прищурившись. – Если только чего не случится. Знаете, хире, чем дальше на север, тем опаснее. Только в прошлый месяц тут пропали три торговых судна и посыльный клипер.
– Но скиппе сказал, что разбойников наш корабль не заинтересует.
– Штука в том, хире, что разбойники тоже разные. Один трясет только купцов, где золото да дорогие вина и одежды, а иной рад и такой посудинке, как наша. Сколько-нисколько, а денежек в сундучке у скиппе найдется, опять же и у нас кое-какие кошели имеются… Ну да не волнуйтесь – ночь пережить, а там уж и приплыли.
Ободрив таким образом конестабля, кок ушел. Бофранк же вглядывался в опускающуюся на море тьму с тайной опаской увидеть надвигающийся бушприт вражеского корабля, но лишь продрог и лег спать в тщетном стремлении согреться.
Немного за полночь Бофранк проснулся от страшного озноба и понял, что захворал. При тусклом освещении он принялся искать в сумке пилюли, которыми снабдил его предусмотрительный Жеаль, и в этот момент что-то с силой ударило в борт. Корабль сотрясся, наверху закричали. Со своей постели вскочил Клааке.
– Вы слышали? – тревожно спросил он.
– Возможно, корабль наткнулся на скалу, – предположил Бофранк, но вместо пилюль принялся искать пистолет. Клааке быстро поднялся и, взяв шпагу, отворил дверь каюты. Почти тотчас же по лестнице скатился растрепанный человек, в котором конестабль с трудом узнал верного Акселя.
– На нас напали, хире! – вскричал фамилиар. – Нас взяли на абордаж!
«Медведь», прихваченный абордажными крючьями, стоял бок о бок с чужим кораблем, чей силуэт был плохо различим во мраке ночи. Он был заметно больше и выше; как только Бофранк очутился на палубе, откуда-то сверху спрыгнули сразу двое, и конестабль поспешно выстрелил, затем еще раз. Первый из нападавших безмолвно упал на палубу, а второй, очевидно, был тяжело ранен – с громкими криками он бросился прочь.