Два лебедя (Любовь, матрица и картошка)
Шрифт:
Чтобы оградить себя от воздействия отрицательной энергии, я начал ставить непробиваемые перемычки на свой кульман. Прежде всего, повесил чистый лист ватмана на свою ореховую чертежную доску и закрепил его кнопками. Столько кнопок понатыкал, что голос Бугеля стал еле слышен.
А тут Диана Степановна, его соседка по работе, неожиданно закашляла. И так надрывно и жалостливо. Я тут же начал анализировать ее поступок и обратил внимание, что очень сильно давлю на нее то ли третьим глазом, то ли местом чуть выше пупка. Я мгновенно затаился и перестал интенсивно мыслить. Поток конической энергии, уходящий влево, затих. И я услышал весьма
Его светящийся ареол я увидел несколько месяцев назад. Я ехал в автобусе после работы на дачу. Дача олицетворялась у меня не с продырявленным старым диваном, тусклой настольной лампой и зачитанной книгой. Теперь, когда все стремительно менялось вокруг и Матрица вновь начала завоевывать мир, я полюбил прогулки по старой заброшенной дороге до Пасторского озера, возле которого зажигал костерок и долго смотрел на тлеющие угли.
Меня подбрасывало в автобусе, и прижимало к незнакомым людям. А потом место рядом освободилось, и я собрался его занять. Когда я сел на свободное место, то почувствовал невероятную тяжесть в плечах из-за того, что отрицательная энергия на меня нахлынула. Дыханием я попытался очиститься от этого энергетического мусора. И, очистившись, увидел рядом с собой светящийся серебряный ареол знакомого мужчины.
– Никому больше не говори плохих слов и не делай зла! – услышал я его голос. – Мы так устроены, – продолжал наставлять мужчина мысленным голосом. – Мы понимаем и отвергаем от себя отрицательные эмоции даже на подсознательном уровне. И чем больше ты будешь переводить отрицательную энергию на других, тем чаще будешь слышать плохие слова в свой адрес, а, значит, тем чаще отрицательная энергия будет к тебе возвращаться.
– Кто это говорит? – мысленно спросил я.
– Это я – Фивейский! – и точно, голос был его. Юру Фивейского полгода назад похоронили. Он лежал в гробу в кепке и выглядел неважно. Как много дел он не успел совершить! А теперь делал для меня доброе дело, как и делал его по жизни. Светлый образ Фивейского вернул меня к горькой действительности. С отрицательной энергией надо быть осторожным. Я понял это сразу же, после разговора с Фивейским.
Голос Дианы Степановны звучал в моем сознании с постоянной убийственной частотой. Чтобы задобрить ее, я вначале нежно подул на нее, а затем поставил жесткую перемычку, закрепив кнопку в левом верхнем углу чертежной доски. И тут же последовала молниеносная реакция с ее стороны. Она встала из-за стола и пошла по коридору. Неприятные слова неслись на меня теперь справа. Я нежно дул на каждое слово, но отрицательная энергия накатывалась на меня, словно увесистая пощечина. Это была интересная разминка.
И вот наступил особенный для меня день. Я ощутил необыкновенную легкость, которую давно не испытывал. Мои эмоции были свежи и искрометны. Я мог наслаждаться своим совершенством, если бы не громкие голоса, которые раздавались за моей чертежной доской. Это Миша Бугель о чем-то серьезном разговаривал с Леней Якопсоном. Как давно это было. И как жаль, что я больше никогда не услышу их звонких голосов. Леня Якопсон уже давно проживает в Израиле, а Миша Бугель получил шведское гражданство.
Слушая их голоса, я чувствовал их превосходство в необузданной фантазии, непосредственности и лукавстве. Мне совсем немногого не хватало, чтобы ощутить преимущество в игре света и тени, добра и зла,
И в этот момент я ощутил в верхней части спины ощущение силы. Это ощущение было таким мощным, что в моих ушах появился все нарастающий гул. Я мгновенно вспомнил, что таким гулом сопровождалось освобождение сибирских рек ото льда. Возможно, именно так трещал теперь воображаемый ледяной панцирь, который сдавливал меня со всех сторон. Мне казалось, что панцирь разваливался на куски.
«Лед тронулся, господа, присяжные заседатели! – вспомнил я легендарную фразу Остапа Бендера. Это пробудилась важнейшая точка Матрицы, расположенная на уровне второго или третьего грудного позвонка, которая стала испускать невидимую энергию. Совсем неожиданно у меня выросли воображаемые крылья. Мне они казались белыми, как у ангела. Так я обнаружил третью точку Матрицы.
И стоило мне подумать о ней, как за моей спиной начинали трепетать вновь обретенные крылья.
– Чистится! – услышал я в подсознании голос Тани Алексеевой, к которой относился с нежным почтением еще там, на картофельном поле, опекаемый Сергеем Писаревым и Светой.
Когда же Леня Якопсон вновь достал меня своей необузданной фантазией, я зашевелил, что есть силы, вновь обретенными крыльями. Крыльями за спиной.
– Что это? – опешил Леня, которого невидимые крылья хлестко ударили по лицу в воображаемом замахе. Это были явно энергетические крылья, которые породила вновь открытая точка Матрицы. Тактика ожидания себя оправдала. Она позволила мне открыть важнейшую точку Матрицы, расположенную в верхней части спины.
– Это он так просит оставить его в покое, – улыбаясь, пояснил Бугель. Стоял, за чертежной доской, и улыбался. Я ясно видел его перед собой, словно чертежная доска сделалась вдруг прозрачной.
– Бог наградил меня крыльями за мои страдания! – хотелось громко произнести мне. Так громко, чтобы меня услышали все. И Бугель, влюбленный в свою комсомольскую работу, и Леня Якопсон, лучший из расчетчиков, и, конечно, Танечка Алексеева, так доброжелательно подмигнувшая мне на картофельном поле.
Вместе с ощущением крылатости мысли мои, загнанные третьим глазом в левый угол, расположились теперь симметрично между крыльями. Это ощущения стало вершиной моего ликования. Но скоро к нему добавилась досада из-за того, что все оказалось так просто.
Я чувствовал воображаемые крылья почти реально. Они высоко поднимались над моими плечами и были белыми, как у лебедя.
Это был мой день, и ничто не могло его испортить, даже пронзительный ленинградский ветер.
Когда у меня выросли воображаемые крылья, мне стало ясно, что мое открытие угодно Богу. И на душе моей от Божьего благословения стало легко и светло. Я понял, что для нахождения остальных точек Матрицы у меня есть все данные. В том числе и Божественное озарение, позволившее определить координату третьей точки.
В обед я отправился прогуляться по Свердловской набережной. Передо мной текла полноводная Нева. Она менялась, как и я, во времени. Ее совсем недавно одели в гранит. Я шел по новой гранитной набережной, протянувшейся от Металлического завода до Литейного моста, и не замечал ничего, кроме ярких перемен во времени. Даже настоящая река воспринималась мною, как неторопливое течение времени. И пока третья точка Матрицы излучала энергию познания, день промелькнул в стремительном броске над высоко поднятой планкой. Это был великолепный прыжок во времени.