Два мужа для ведьмы
Шрифт:
– Я думаю, он слишком влюблен, – глаза маменьки высохли, а на губах заиграла мечтательная улыбка.
– Я тоже так думаю, – сказала я, блаженно потягиваясь в кровати и бросая украдчивые взгляды в сторону открытого окна, за которым простирался парк, потом густой старый лес, глухая чащоба которого так часто манила меня посетить ее. Но я боялась. Теперь же, казалось, могла запросто побежать туда хоть босиком – вот к чему привела помолвка и мой новый статус невесты.
И вдруг мне захотелось сделать что-то такое, чего я не позволяла себе раньше. Спрыгнув на ковер и ухватившись пальцами за длинные
– Что с тобой, Милена? – ужаснулась маменька, глядя на мнимую оргию. – Уж не сглазили ли тебя?
– Нет, напротив! – резвилась я, представляя полонез и сразу же переходя на котильон, которым обычно заканчивались королевские балы. Выстроив кавалеров в ряд, я приподняла свои «пышные юбки» и задрыгала ногами, подпрыгивая как можно выше, безудержно при этом хохоча.
– Господи… Нужно будет позвать священника, – стонала маменька, обмахиваясь платком. – Что здесь происходит? И прилично ли молодой девушке так себя вести?
– И как же?
– Настолько дерзко!
– Но я ведь уже невеста, а через неделю стану баронессой Миленой де Суарже! – отвешивая нижайший поклон в сторону «царствующих особ» (конечно же, тоже призрачных и сидящих, вместо трона, на моей кровати, прямо на подушках) все смеялась я. – Все хорошо, просто мне захотелось потанцевать!
– Вот, выпей холодной воды и успокойся, а не то…
Выхватив из маменькиных дрожащих пальцев стакан, я залпом осушила его до дна, а потом, послав ей воздушный поцелуй, бросилась вприпрыжку к зеркальной двери, отделяющей мою спальню от ванной.
Маменька же, стеная, удалилась ждать меня внизу.
Наспех помывшись, я позвала служанку. Мне просто необходима была ее помощь, чтобы одеть на себя сначала тонкую муслиновую сорочку с коротким рукавом и низким вырезом, отделанную лентами, кружевом и вышивкой. Потом девушка должна была напялить на меня корсет, чтобы, затянув его потуже сзади, и закрепить на бедрах панье. Но я отказалась от слишком тугой шнуровки и неудобной, нелепой конструкции, в основание которой был встроен китовый ус – надутые и смешно торчащие в стороны платья давно вышли из моды, но маменька все так же старалась придавать своей фигуре эту нелепую форму, заставляя и меня следовать ей.
– Подай вот тот легкий, – указала я служанке на мягкий бежевый топ, удобно облегающий мне талию и немного приподнимающий грудь.
Затем подошла очередь одеть на себя длинные шелковые чулки на подвязках. Один раз надев их, затем я дарила чулки служанкам, так как после стирки они теряли форму. Но мне всегда было невдомек: зачем такие изыски, если этого роскошного предмета гардероба все равно никому, кроме меня, не будет видно из-под множества длинных юбок, которые обязательно нужно было одеть поверх корсета. Панталоны одевать было не обязательно, но все-таки я решила облачиться в эту диковинную новинку, напоминающую мужские
– Вот, я готова, – выйдя в приемный покой, я степенно поклонилась маменьке, стараясь своим поведением и кротким выражением лица успокоить ее нервы.
– Обворожительно! – восхитилась маменька. – Вот это другое дело! Просто одно загляденье смотреть на тебя, а то… Думаю, к этому наряду следовало бы прицепить шатлен, а к нему – флакончик каких-нибудь духов, чтобы ты могла использовать их время от времени. Вот например, те, в темно-синем стекле, источающие аромат дамасской розы, хорошо бы подошли к твоему перстню, как думаешь?
– Думаю, и того, что на мне, вполне достаточно, чтобы произвести выгодное впечатление на нашего соседа. Но даже мне не сравниться с твоим нарядом, – похвалила я маменьку, разряженную в багровые шелка и все-таки одевшую на себя панье, так что в своем великолепной платье она еле помещалась на диване.
– Ты ничего не смыслишь в моде, – понимая намек, смутилась маменька, осторожно поднимаясь. – Я так чувствую себя более уверенной. И потом, куда бы я пристроила этот чудесный стомак, стоивший папеньке кучу денег, это ведь память о нем…
Маменька побледнела, из ее глаз вот-вот должны были пролиться слезы. Я даже сделала шаг навстречу: хотела броситься к ней, чтобы обнять и успокоить. Но моя помощь не понадобилась, потому что в этот момент в дверь постучались, и в комнату вошел наш сосед Серж Ковальский.
– Доброе утро, дорогая графиня, – галантно склонив голову, он подошел к маменьке и вручил ей крохотный букетик фиалок.
– Ах, Серж, мальчик мой, как же мило, – беря одной рукой цветы, а вторую протягивая для поцелуя, она снова зарумянилась, словно девочка. – Право, где же ты раздобыл такую красоту?
– Растут у нас в оранжерее, – легонько касаясь губами самих кончиков пальцев, парень украдкой бросил взгляд и в мою сторону тоже.
– Ты сам выращиваешь цветы? – нарочито громко воскликнула маменька.
– Ну да…
– Какая прелесть!
– Здравствуй, Милена, – и Серж, подойдя ко мне, взял мою руку в свои, легонько чмокнул. – Как твои дела?
– Да вот как-то так, – вздохнула я.
– Ах, Серж, ты же еще ничего не знаешь! – порхая по комнате, словно бабочка, маменька быстро поставила цветы в стакан с водой и плюхнулась на диван, утопая в волнах своих юбок. – Моя девочка, моя Милена, только вчера помолвлена! Она выходит замуж!
– И за кого? Когда? – удивление Сержа было слишком искренним, я бы даже подумала, что его это известие немного огорчило, если бы не знала их с маменькой тайну.
– За самого Экберта де Суарже! И представь себе – уже через неделю.
– А отчего так быстро?
– Таковы были требования барона.
– И что? Ты и вправду выходишь замуж? – руки Сержа нервно забарабанили по шифоньеру, возле которого он стоял.
– Ну да, а что мне было делать? Вот, кольцо уже на пальце, видишь? – и я протянула руку, ярко сверкнули камешки.