Два полюса
Шрифт:
– Я не могу зас-с-ставить тебя перес-с-силить твой с-с-страх. Ты с-с-сама должна это с-с-сделать, - нашёптывал мне лацерт.
– Неприятно?
Я затравленно смотрела ему в глаза и не могла даже слово сказать. Я не могла ему признаться, что совсем не от отвращения дергаюсь. Что в голове у меня рождаются иные мысли. Те, которым нет места. Они не должны вообще возникать у меня в голове. И этот страх я точно не пересилю.
Теплая кожа под пальцами приятно ластилась. Сердце заходилось в груди. Лацерт отпустил ладонь, и я нехотя ее опустила, запоминая рельефность серой
– Дейс-с-ствие ягод прошло, - прошептал Шейх. – Давай проведу тебя к твоему дяде.
Кивнула, готова сбежать от него, куда глаза глядят, только бы не смотреть на Шейха. Мне было очень неловко. Все как-то неправильно.
Шейх волновал меня. Знал это и добивался именно этого. В сомнении глядя на его широкую спину, идя за ним по коридору, пыталась понять его замысел. Зачем ему моя привязанность? Сексуальной подоплёки, как пыталась, но я не видела. Если он меня соблазнял, то уж больно целомудренно.
Шейх чуть сбился с шага. Кинул на меня взгляд через плечо.
– Я что не права? Мог ведь просто накинуться на меня, пока я была под действием ягод. И вообще, мог не церемониться, я же пленница, - с вызовом высказалась, как бы извиняясь за свои мысли.
Анализируя ситуацию, я путалась все больше в поступках лацерта, и он это прекрасно знал. Он остановился и развернулся всем корпусом ко мне, чтобы привычно обхватить за предплечья и, чуть нависая, вкрадчиво спросил:
– А ты этого хочешь?
– Чего хочу? – недоуменно переспросила, так как опять внимательно следила за его языком и не поняла, о чем он спросил.
– Что бы я накинулс-с-ся на тебя. С-с-сплелся с тобой в тугой узел с-с-страсти?
Перед внутренним взором резко вспыхнула картинка, как мы с Шейхом обнимаем друг друга, обнажённые, разгоряченные. Мои ноги оплетают его. Его руки обнимают меня, зарываясь в волосы.
И так это было ярко и чувственно, что дух захватило. Я отшатнулась, испуганно всматриваясь в глаза Шейха. Его губ коснулась кривая горькая улыбка. Он отпустил руки и, не говоря ни слова, пошел вперед. Я попыталась успокоить сердце и восстановить дыхание. Меня всю трясло от пережитого. Это было невозможно ярко. Волнительно. Незабываемо соблазнительно.
– С-с-салли, - простонал лацерт и стремительно вернулся ко мне, заключая в объятия. – Вс-с-се, ус-с-спокойся. Я понимаю, что для тебя это с-с-слишком. Понимаю, что даже думать об этом тебе с-с-страшно. Ус-с-спокойс-с-ся, я обещал, что не поцелую тебя, могу покляс-с-стьс-с-ся, что не буду делать так, как ты видела в мыс-с-слях.
Он там еще что-то говорил, а я просто стояла, уткнувшись ему в грудь, и дышала. Вдох-выдох. Мысли перестали скакать в голове, как блохи. Я взяла себя в руки.
– Легче? – обеспокоенно уточнил Шейх.
Кивнула в ответ. В горле все пересохло, и голос не слушался. Его ладони медленно опустились вниз, гладя. Я не могла ошибиться, он гладил меня, прежде чем взял за руку и опять повел за собой. Это начинало входить в привычку: цепляться за него.
В спальню Шейх нес меня на руках, поэтому я не обращала внимания на тех, кто обычно встречался в общем холле. Зато теперь опять лицом к лицу встретилась с недовольными лацертами. Шейх вновь вел меня, прокладывая дорогу, сквозь склоненных в поклоне соплеменников. Я оглянулась, желая проверить слова Шейха по поводу ненависти. И он был не прав. Я кожей ощущала негатив, который шел от каждого, кто смотрел нам вслед.
Криво усмехнулась им в ответ.
Шейх чуть ли не силком затолкал меня в кабину лифта. Нажал на нужную кнопку и прижал меня к стене, недовольно шипя:
– С-с-салли, перес-с-стань злитьс-с-ся. Ты прос-с-сто не понимаешь. Ты не должна делать выводы с-с-столь пос-с-спешно. Они недовольны тем, что я прохожу мимо каждый раз. Каждый раз я разбиваю их надежду. Они там не прос-с-сто так с-с-стоят. Они надеютс-с-ся на мою помощь, а я не могу им помочь. Пока не могу. Или возможно уже не могу. Они это знают, но не могут принять. Упорно приходят. Другие кес-с-сши заняты. Очереди большие. Понимаешь? Не надо думать о них плохо, С-с-салли. Я прошу тебя. Не надо. Они нуждаютс-с-ся в с-с-сочувс-с-ствии и понимании. Кес-с-сши для таких, как они, пос-с-следняя надежда. Они привыкнут к тебе, они поймут, и ты должна понять и перес-с-стать отвечать злобой. Ты превращаешьс-с-ся в колючку, к которой не подойти.
Мне было стыдно за себя. Стыдно, что Шейху пришлось макнуть меня носом, отчитать, построить.
Обхватив лицо ладонями мое лицо, лацерт заставил посмотреть на него.
– Я не виню тебя. Я прос-с-сто объяс-с-сняю. Я хочу, чтобы ты поняла, что мы не враги. Мы можем жить в мире. Можем быть полезны друг другу. Можем с-с-смотреть друг на друга как на равного. С-с-салли, не закрывайс-с-ся от меня. Ты мне…
Шейх резко замолк, прижимая меня к себе.
– Что я тебе? – с трудом пробурчала, чуть отстраняясь, чтобы было чем дышать.
– Потом, мы приехали, - нашел отмазку лацерт, еще одна недомолвка, еще одна капля сомнения.
Двери лифта автоматически раскрылись, ожидая, когда мы выйдем, чтобы тут же закрыться за нашими спинами.
На этом уровне я еще не бывала. Но он не особо отличался от того, где лежала Кэс. Те же расписные стены, тот же мозаичный потолок, только орнамент другой и цвета более приглушенные, больше зелени. Я привыкла, что при виде Шейха все встречающиеся лацерты склонялись. Тут происходило так же. Даже те, кто в жестких корсетах, преклоняли голову в знак уважения. И мне вдруг стала понятна спешка Шейха. Я вдруг отчетливо поняла, почему он спешил покинуть коридор. Он не мог им помочь, и был собой недоволен. Он вел себя так от бессилия.
Только зайдя в кабинет, где находился дядя Майкл, Шейх расслабился, тепло мне улыбнулся и подтолкнул к родственнику. Дядя увлеченно набирал текст, неотрывно глядя в монитор. Но стоило ему почувствовать наше присутствие, сразу воровато закрыл документ.
– О, детка, тебе лучше?
– воскликнул дядя, вставая с кресла и направляясь ко мне, протянул руки для объятий. Я удивленно нахмурилась. Дядя никогда так себя не вел. Заметив мое замешательство, родственник стушевался и, прячась за маску строгости, кивнул на лацерта за моей спиной и спросил: