Два полюса
Шрифт:
Мы с тобой в Любви своей едины,
Пьём мы чувства сладкое вино
И не можем жить наполовину.
Мы с тобою в этот мир пришли,
Для того, чтоб быть всё время рядом,
Мы с тобой два полюса земли,
Две души и два влюблённых взгляда
(отрывок «Два полюса» Дмитрий Ахременко)
Для всех землян я пропала бесследно. Сколько бы ни старались Эдмунд и дядя, но они не смогли найти моих следов. Камера видеонаблюдения показала, что я вошла в ванную комнату. В самой комнате камер не было из благовидных побуждений. Момент моего исчезновения никто не видел. Так же не увидели того, как я намного раньше вышла
Как мне объяснял Шейх, я могла спокойно пройти мимо того мужчины на лестнице, которого пришлось убить, просто испугалась и получился выброс адреналина, который способствовал переносу моего тела на лестницу. На камере эти несколько минут моего отсутствия в кровати никто не мог объяснить, как и неожиданное появление. Специалисты посчитали, что это сбой, выброс энергии в сети.
Сам Шейх этой уловкой, разделять сознание, пользовался в совершенстве. Поэтому он был спокоен всегда, так как одна его часть была в безопасном месте.
Когда он увидел во мне вторую, то понял, что моя сила развивается очень быстро. Такого он не мог запланировать. Это было для него открытием, но радостным. Он когда разыгрывал партию, мечтать не мог, что найдет не просто мятежную душу, но друга.
Его брат в свое время пытался зацепиться за сознание отца. Он давно был помехой для лацертов. Поэтому и взялись за него еще тогда. Правда, никто не ожидал, что у отца такая сопротивляемость. Его озлобленность спасла его от захвата, как выразился Шейх, обожгла сознание кесша. Тогда Шейх и понял, что озлобленность заразна. Правда не всразу он заметил, что брат стал изменяться. Он стал ненавидеть всё, что его окружало, своих сородичей. Шейх не понимал почему брат отдался от него, почему не мог даже смотреть ему в лицо. Он видел вокруг себя только уродов, недостойных жить. Шейх поздно спохватился, что зеркал в квартире брата становилось все меньше. Злость разъедала его изнутри. В итоге ненависть и убила брата Шейха. В последнюю очередь он возненавидел себя, потому что не человек, а ящер. Он располосовал себе лицо и умер, так и не обретя успокоение.
После этого инцидента для отца готовили особенного кесша. Совет учел свои ошибки и натаскал избранного. Шейх сказал, что ничего не получилось. В сознание проникнуть смогли, открыли много тайн. Раскрыли заговор, из-за чего срочно уничтожили пиратов, чтобы выпустить адмирала, посмотреть на его дальнейшие действия. Оставшись один, отец стал искать единомышленников и нашел.
Эдмунд в сговоре с лацертами вновь разыграл партию. Подписанное соглашение было очередным блефом. Лацерты намного мудрее оказались, чем я о них думала. С помощью бунта, что я учинила, они хотели младшие расы заставить жить самостоятельно, почувствовать свою значимость и не цепляться за более сильные расы. Ну, а второе - охота заговорщиков на живца. Так как ненависть ко мне то единственное, за что держалась душа отца в этом мире. Он не смог меня простить, не смог.
Когда Шейх все это рассказывал, мы сидели на веранде нашего небольшого домика на берегу моря. Того моря из сна. Мы лежали на софе, я - на груди мужа. Он бережно укачивал меня, помогая пережить горе.
Я любила отца. Как бы Шейх ни пытался объяснить, что все зря, что он не достоин любви, но я не могла.
Я помню, как в детстве нашла фотоальбом, очень старинный, такой древний, в котором еще хранились голографии на небольших носителях. Такие больше не
Верховный кесш часто наведывался ко мне, проверяя мои способности. Пока в один прекрасный день мне это не надоело, и я стала появляться у Верховного в любую минуту, когда мне этого захочется.
Шейх не ругал, не останавливал, только тихо подтрунивал, что он, наверное, должен начать ревновать свою жену к Верховному. Но я не собиралась прощать последнего за его уверенность, что он имеет право вершить судьбы. Конечно, если бы не он, еще неизвестно, смогли бы мы встретиться с Шейхом. И я должна быть за это признательна Верховному. Но я оказалась неблагодарной землянкой, которая всеми силами пыталась испортить жизнь старику.
Жить в ссылке оказалось на удивление приятно. У нас был свой дом на берегу моря, еще один в близлежащем городе. Условия минимальны, но связь с миром была. Для меня главное было то, что любимый рядом. К еде приходилось привыкать. Местные фрукты имели немного странный, необычный привкус. Климат на экваторе щадящий, приятная жара и несуровая зима.
Я отдыхала душой и телом от городской суеты, от лживых улыбочек. Местные лацерты боготворили моего Шейха, так как у них никогда не было кесша. К мужу прилетали со всей планеты за помощью. Он не отказывал, так как в этом состояла его работа. Я помогала, чем могла, обычно снимала усталость. Работать кесшем очень сложно. Комплексов у лацертов было так же много, как и у землян. Выискивать причины душевных травм, излечивать их – в этом любимый был спец.
И пока муж лечил своих, я тайком лечила дядю. Прокладывала путь в его сны и долго беседовала, рассказывая, как живу, что у нас с Шейхом все хорошо. Наставляла его в соблазнении той очаровательной кандидатки медицинских наук Розмари Шмидт. Так обычно и заканчивались наши совместные сны с дядей, когда речь заходила об этой леди. Дядя начинал нервничать и связь становилась нестабильной. Но плоды мой труд принес, через три месяца моих приставаний у дяди Майкла было свидание, после которого я не могла дождаться, когда он уснет, но вскоре после этого испуганно вынырнула обратно, вскакивая на своей кровати.
– Юшани, что с-с-случилос-с-сь? – обеспокоенно спросил муж, которого я ненамеренно разбудила.
– У дяди такие волосатые ноги, что жуть берет, - горестно вздохнула. – Как ей не противно?
– Нечего подглядывать, - пожурил любимый.
Я улеглась обратно на подушки. Просунула руку под одеяло и погладила пусть жесткую, но без волосяного покрова ногу.
– Юшани, - вкрадчиво прошелестел Шейх.
– Это для успокоения, - стала оправдываться, продолжая гладить бедро мужа, поднимаясь все выше.
– Хорошо, раз только в целях ус-с-спокоения одной маленькой ящерки, - согласился Шейх, одним плавным движением нависая надо мной.