Два полюса
Шрифт:
– Вот скажи, почему ты каждое утро в слезах? – подойдя поближе, он сел на кровать, беря меня за руки.
– Ведь лекарство подействовало. Ты должна спокойно спать. Ты ревешь и ревешь, и так каждую ночь. Тебе что-то плохое снится? Салли, ответь.
– Наоборот, хорошее, дядя, - грустно улыбнулась в ответ.
Я не могла поделиться снами. Не могла рассказать о сокровенных желаниях, о том, что вытворяло мое подсознание. Это слишком личное, то, что я не хотела терять. То единственное, что связывало меня с Шейхом.
– Да неужели? Ладно, детка, вставай, - позвал родственник, сам поднимаясь и на ходу рассказывая,
– Сегодня напряженный день, мне нужна твоя помощь.
Дядя каждый раз так говорил, когда мне особенно было тоскливо и тяжело. Утерев лицо, села на кровати, чувствуя, как что-то течет между ног. Ну вот, реакция тела на сны дала о себе знать. Какой позор в моем возрасте, видеть эротические сны, от которых кончала. Я в юности такого не испытывала.
– Сегодня в центральный корпус прибудут новые пациенты, ты примешь их?
– просительно проговорил дядя, будто невзначай заглядывая в стол и шкаф. Он постоянно контролировал, заботясь, чтобы я не запила, или того хуже, не подсела на таблетки.
– Да, - кивнула, не зная как встать, чтобы дядя Майкл ничего не заметил.
– До обеда ты приглядывай за ними, потом приедут корреспонденты. Все как обычно. Будут снимать, как правительство помогает жертвам войны, - продолжил безразлично говорить родственник, делая осмотр комнаты.
Я не препятствовала и делала вид, что не замечаю его странных передвижений. Говорить, что я ничем не закидываюсь, бесполезно. Мне оставалось лишь ждать, когда дядя начнет доверять мне, а для этого надо перестать просыпаться в слезах. Услышав о предстоящем веселье, скривилась. Мне осточертела вся эта непонятная суета вокруг моей персоны. Я уже давно не являюсь значимой личностью, я просто работаю в госпитале у дяди и все. Никуда не вмешиваюсь, но нет. Мне продолжают приписывать подвиги, к которым я даже непричастна.
– Устала я от всех этих лживых улыбочек, - недовольно бросила дяде, кусая ногти.
Меня трясти начинало, когда лицемерные корреспонденты с сочувствием рассказывали об очередном инвалиде, которому оказана материальная помощь, но стоило камере выключиться, как внимание и интерес пропадали, а человек оставался. Я видела, как больно ему было, как он потерянно провожал их взглядом. Устала я от грязи.
– Салли, надо. Люди должны знать, что о них не забыли…
– Я знаю, дядя, - остановила я наставления родственника. Уж я лучше всех знаю, что такое надежда на светлое будущее. Знала и не могла отказаться от них, я должна была успокоить, выслушать, поговорить. Подарить уверенность, что все будет хорошо.
– Все знаю, - тихо повторила.
– Выйди, мне одеться надо.
Дядя почувствовал, что я не в настроении спорить. И кивнул, прежде чем выйти.
– Я пока завтрак приготовлю, - проговорил и оставил меня одну.
А я встала с кровати и, прихватив чистое белье, отправилась в душ. Новый день обещал быть противным и тяжелым.
Глава 14. Побег.
У парадного входа нас встречал Яныш. Рыжеволосовый бравый солдат, который в этой войне потерял все – семью, дом, ногу.
Мужчина был приставлен ко мне как помощник, так как иногда требовалась мужская сила. Я не всегда могла поднять пациента, который был в разы меня тяжелее, а роботам такое не доверишь - рану растревожат.
– Доброе утро, док, мэм.
– Приветствую, Яныш. Я сегодня занят, Салли их примет.
– Как скажете, - поклонился мужчина и пытливо глянул на меня.
– Привет, как нога?
– Спасибо, лучше. Срастается.
Протез, который дядя ему вживил, был новый. В этом Янышу повезло. Пока производство не наладили, не запустили большой конвейер, многим вживляли использованные протезы. Я пыталась не думать о гигиеничной стороне дела, дядя всегда рассматривает проблемы со стороны гуманности. Да, пользованный, но после дезинфекции. Меня оторопь берет, когда он с бесстрастным лицом объясняет пациенту, что это пока единственный выход, чтобы стать полноценным. И люди соглашаются. Никто не хочет быть инвалидом.
– Когда свадьба? – поинтересовался у меня Яныш, и я удивленно обернулась, замирая на месте.
– Какая свадьба?
Это был шок. Сначала подумала, что мой помощник шутит, но нет. Ревнивый взгляд и поджатые в тонкую линию губы говорили мне, что он серьезен. Он сам не раз предлагал мне встречаться и попробовать построить отношения. И честно я пыталась его рассматривать как мужчину, но он не выдерживал сравнение с Шейхом. Да и никто не мог сравниться с ним. Лацерт все еще жив в моем сердце, жил в моих снах. И я была счастлива и не стремилась заменить его кем-то другим.
– В газете писали, что ваша свадьба с президентом не за горами, - резко ответил, сцепив руки, требовательно смотрел, ожидая ответа.
Я с облегчением выдохнула. Это была очередная «утка». Меня журналисты постоянно с кем-нибудь сводят, описывая о вспыхнувшей неземной любви. Я даже интервью больше не давала, так как надоело опровергать очередной слух. Вот опять, только теперь с Эдмондом. Какая прелесть.
– Я не собираюсь замуж. Яныш, мы с тобой это обсуждали. Я не выйду ни за кого замуж.
– Только за лацерта, но он вас бросил, - очень уж мстительно ответил мне мужчина.
Я оглядела пустой коридор и строго обратилась к Янышу:
– Замолчи. Хватит. Яныш, успокойся или мне придется сменить помощника, а мне этого очень не хотелось бы. Не вынуждай. Я говорила тебе и повторю, с Эдмундом у нас дружеские отношения и все.
Мужчина в ответ лишь хмыкнул. Приблизился, заставляя отступить и нависая надо мной, тихо прошептал:
– Президент от вас не отстанет, вы его гарант, что за ним потянутся люди. Вы - символ единения народа. Многие вас ненавидят, но уважают президента. Но большинству он не нравится, - я нахмурилась, и мужчина исправился, - уже не нравится. Он не отпустит вас, пока не добьётся своего. Да и потом, замужняя вы не сможете уйти от него.
– Я не выйду за него замуж, - твердо и спокойно повторила Янышу, отталкивая его от себя.
Смерила его недовольным взглядом. Мужчина, кажется, остыл и перестал нагнетать обстановку. Он горько усмехнулся и направился по коридору в приемный покой. Я перевела дыхание, глядя, как трясутся мои пальцы. Меня опять загоняют в клетку. Опять хотят лишить свободы. Но я была благодарна Янышу за предупреждение. Теперь мне стала понятна странная тяга Эдмунда побыть со мной наедине. Я с утра не принимала его звонки, не желая его слышать. Решила, что после работы сама позвоню и узнаю, что ему надо на этот раз.