Два путника в ночи
Шрифт:
Помнишь, как ты открыл мне дверь, и мы стояли и смотрели друг на друга, а потом ты посторонился, и я вошла… Я увидела, что пальцы твои дрожат, и это меня приободрило – тебе тоже было страшно!
Она помолчала,
– Знаешь, я думаю, что всякая любовь – это заговор и насмешка богов, потому что все проходит… Все проходит так быстро, так бесследно и так больно… Нет выигравших, а только одни проигравшие… а все, что мы строим и выдумываем, – это карточный дом… Жизнь, любовь, привязанности… все это – всего-навсего карточный дом, и достаточно легкого щелчка…
Коломиец попятился, осторожно ступая по мокрой дорожке, и пошел к воротам. Дождь закончился, в просветах туч проглянуло бледное фиолетовое солнце и отразилось в мокром асфальте. Коломиец прошел мимо старушек, продававших подснежники, мимозы и круглые, раскрашенные букетики бессмертника, перевязанные цветными ленточками, подошел к своей машине, темно-синему «BMW» последней модели.
Сидя в машине, он смотрел на кладбищенские ворота, синие купола новой, неоштукатуренной еще, церкви. На куполах были криво нарисованы золотые звезды. Солнце скрылось в набежавших тучах, и заморосил слабый мелкий дождь.
Он
– Римма Владимировна, позвольте, я отвезу вас домой, – сказал он.
Римма похудела и поблекла за последний год, лицо ее было печальным. Но Коломиец не знал ее прежней, и она казалась ему очень красивой. Она остановилась, настороженно и вопросительно взглянув ему в лицо. Он поспешил объяснить, что его зовут Василий Николаевич Коломиец, и они встречались раньше, один раз, в обстоятельствах не очень, так сказать… Он беспомощно замолчал, стоял, смущаясь, под ее пристальным взглядом.
– Я помню вас, – сказала она и пошла прочь.
Он нагнал ее у большой старой березы с белым, светящимся сквозь пелену дождя стволом и сказал:
– Я отвезу вас домой, Римма Владимировна. У вас ведь даже зонта нет, вы промокнете и простудитесь…
Она остановилась нерешительно. Дождь припустил сильнее, вздувая пузыри на асфальте. Она провела рукой по мокрым волосам.
– Пожалуйста, – сказал Коломиец, – я же не могу оставить вас под дождем. Пожалуйста!