Два секрета для бывшего
Шрифт:
Глава 4. Катя
Глава 4. Катя
Я всегда была бесхитростной, прямолинейной и до противного честной. Ох, как же меня за это ругала мама! С самого детства… Если у меня кто-то попросит мячик — я дам! И куклу дам, и коляску… Если о чем-нибудь спросят, я как есть отвечаю… Даже когда мне случайно давали сдачу больше чем нужно, я всегда возвращала деньги. Я не могла взять чужое! И сейчас не могу. И наверно зря. Только по-другому не получается.
Мама всегда мне говорила, что с моим характером куковать мне в девках до пенсии. Что женщина должна
А я понимала, что не могу так. Я конечно же мечтала и о хорошем муже, и о детях. Но разве обязательно врать в глаза, изворачиваться? К тому же результат, к которому в итоге пришла мама, меня совершенно не устраивал… Папа явно не справлялся с семьей один. А может не хотел справляться, что тоже бывает. Но в одном мама точно добилась успеха: она ни дня не работала.
Я решила для себя что так жить не хочу. Что если надо, я буду работать и работать с удовольствием, что не буду хитрить и врать мужу, и что пускай я не прослыву «мудрой», но мне не будет за себя стыдно.
К тому же, я тайно надеялась, что найду себе пару. Не всем же мужчинам нужны «хитрые»? А теперь, когда я слушаю потоки обвинений во лжи… Я понимаю, что может моя мама была и права? Я ведь ни разу не соврала Герману, а он меня полощет в грязи, обвиняя в аморальных поступках! Он не заслуживал моей честности, моей откровенности, моей любви.
И да, конечно же я дура. Но сейчас это не важно. Я смотрю в лицо Герману, который продолжает разглагольствовать о моем низком моральном облике. А я не могу понять, он искренне так думает или ему просто нравится унижать меня?
— Хватит, — выдавливаю из себя, — Я пришла не для того чтобы слушать эту ложь и грязь!
Как бы я хотела сейчас хлопнуть дверью и уйти, гордо подняв голову! Но у меня перед глазами Мишенька. И мне плевать как растопчет меня Герман. Нравится издеваться человеку, я готова и к этому.
— Ты сочинила душещипательную историю? Говори, — Герман откидывается на спинку кресла, глядя то на меня, то на конверт, в который завернут хныкающий Котя.
— Нашему сыну нужна операция… — сглатываю, стараясь не заплакать. А что еще я скажу? Ведь эта страшная правда не сравнится ни с одной выдуманной историей!
— Твоему сыну, — жестко поправляет, — Я не такой дурак, как ты рассчитываешь. И чужих отпрысков воспитывать не собираюсь.
Котя начинает кряхтеть. Господи, ему же жарко! Вот я балда! Надо дать ребенку прохлады. Вытаскиваю сына из комбинезона цвета морской волны. Он такой блестящий, с мехом. Я купила его когда была беременной. Вся зарплата на него ушла! И у Миши такой же, но синий. Лежит почти новый… Но Миша в палате, он не может жить вне бокса… Ему конверт не нужен. Нельзя плакать! Нельзя!
— У нас двое детей. Я родила близняшек, — я говорю, не слушая Германа, всхлипывая и прижимая к себе крутящегося ребенка. Мне так плохо что кружится голова.
— Ты искренне веришь что дети от меня, — кивает. — Ты упрямая и тупая. Так и кто из детей болен? Этот?
— Нет, — мотаю головой, — Миша, он остался в Мурманске, он в больнице…
—
Я смотрю в глаза Герману. Он непробиваемый! Он просто баран! Моральный, тупой урод! Я бы сейчас на него начала орать или высказала бы все что думаю, но… У меня нет сил. Я устала. И у меня нет выхода. Мне так плохо, что хочется лечь на пол и умереть. Я правда… Я бы уже умерла. Но у меня двое детей. И я должна бороться. Я должна быть сильной!
— Миша родился с сердцем наружу, ему нужна операция.
Котя пищит, и я понимаю что надо его переодеть. Господи. Этот ненавистник детей, с которым я к несчастью связалась, вряд ли мне это позволит. Но… Переодеть надо! Надо провести все гигиенические процедуры! Судя по всему подгузник мокрый и тяжелый, но слава богу Котя только описался.
— Даже так… И что, государство отказывает тебе в помощи?
— Нет, не отказывает. Но ребенку нужна операция в Москве. В Мурманске нет таких условий. Но Мишу нельзя перевозить. Единственный вариант — это специальный борт. А это двадцать миллионов. У меня нет таких денег, и у нашего региона прямо сейчас тоже нет.
— То есть если я заплачу за транспортировку твоего сына, ты исчезнешь из моей жизни, глупая и развратная бабенка?
Он скалится, в его улыбке что-то злое и нехорошее. А я киваю. Да плевать как он ко мне относится. Плевать как назвал меня…
— Да. От тебя нужно обеспечить самолет или вертолет. Извини, я могу переодеть ребенка?
— Переодевай, — махнув рукой, он поднимается с места и начинает прохаживаться по кабинету. Я понимаю, что ему не то чтобы жалко денег… У него их столько, хоть костры из них жги… Он не хочет платить за тех детей, которые не его. Он кажется и правда не верит…
— Ты даже не делал тест ДНК, — произношу это без какой-либо надежды на то что у Германа победит здравый смысл. Я говорю это просто как факт.
— Не кривляйся! ДНК! — скалится. Раздражен. А я кладу Котю на стол и начинаю раздевать, — трикотажный комбинзон, мокрая потная кофточка, ее тоже надо сменить. Я вытаскиваю из сумочки подгузник, пакет и салфетки, чтобы протереть его. Все всегда с собой. Глядя на малыша, я успокаиваюсь и невольно улыбаюсь. Мой сладкий, мой хороший котеночек… Под ползунками раздутый подгузник. Бедняжка, наверно все сопрело. Я не обращаю внимания на Германа, как он ходит у меня за спиной, тяжело дыша.
Где-то минуту продолжается молчание, и тут я слышу его удивленный голос:
— Катя, а это что?!
Глава 5. Герман
Глава 5. Герман
Катя… Она вбила последний гвоздь в крышку гроба моего доверия к женщинам. Я ее ненавижу. Ненавижу так, что готов придушить при встрече. И один бог знает, чего мне стоит сдержаться. В идеале не надо ее вообще пускать, во избежание, как говорится. Но… Любопытство сгубило кошку. И меня заодно.