Два шага до аншлага
Шрифт:
И снова принимает позу Павлова.
Затемнение.
Картина седьмая
Тот же автомат. Скамейка. На скамейке Даранян, кого-то высматривает. Появляется Глебов.
ДАРАНЯН (вскочив): Здравствуйте!
ГЛЕБОВ: Так это вы меня вызвали?
ДАРАНЯН: Да.
ГЛЕБОВ:
ДАРАНЯН: Нам надо поговорить.
ГЛЕБОВ: Нам с вами?.. О чём?
ДАРАНЯН: О вашей жене. Вернее, не о ней, а обо всей этой истории с анонимкой.
ГЛЕБОВ: И вы уже в курсе?
ДАРАНЯН: Я пытаюсь ей помочь. Но мне нужна ваша поддержка. Ведь это ваше право: первому вступиться за честь жены.
ГЛЕБОВ: Послушайте, почему вы меня вызвали на свидание, а не пришли прямо домой?
ДАРАНЯН (смутившись): Я не хотел… Я не мог… Я не знаю ваш адрес.
ГЛЕБОВ (насмешливо): Но письмо же вы мне прислали.
ДАРАНЯН (запутавшись): Ну, какая разница!… Причём здесь я? Надо спасать её, понимаете?!
ГЛЕБОВ: Кажется, понимаю.
Внимательно рассматривает Дараняна.
ДАРАНЯН: Не надо на меня так смотреть!.. Я перед вами чист: я не искал с ней встречи. Она даже не знает о моём существовании. А я переверну весь институт!.. Я сделаю для неё всё. Понимаете, всё! Это долг каждого порядочного человека!
ГЛЕБОВ: Долг каждого порядочного человека не влезать в личную жизнь других людей.
ДАРАНЯН: Но если у других – беда?
ГЛЕБОВ: Ждите, когда вас попросят о помощи.
ДАРАНЯН: А если не попросят?.. Если человек горд, самолюбив?… Слушайте, а может вы верите тому, что там написано?.. Так это же полнейшая чушь… Чушь!
ГЛЕБОВ: Скажите, вы твёрдо решили продолжить свою деятельность?
ДАРАНЯН: Твёрдо. И не откладывая!
ГЛЕБОВ: Даже, если я откажусь вам помогать?
ДАРАНЯН: Это меня не остановит.
ГЛЕБОВ: Ну, что ж… Тогда мне придётся сделать вам одно небольшое признание. Анонимку написал я.
ДАРАНЯН (поражённо): Вы?
ГЛЕБОВ: Да. Вы очень непосредственно удивляетесь.
ДАРАНЯН: Но… Зачем?
ГЛЕБОВ: Она уходит от меня. Я хочу её удержать.
ДАРАНЯН: Анонимкой?
ГЛЕБОВ: Да. Чем угодно. Лишь бы вызвать скандал.
ДАРАНЯН: Но что это вам даст?
ГЛЕБОВ: Анонимка ставит под сомнение её нравственность. А что будет, если она уйдёт из семьи? Подтвердится правильность анонимки: аморальное поведение, половая распущенность… Анонимка всегда была страшным оружием в нашей недалёкой советской действительности… Сколько миллионов людей отправили в лагеря по анонимным доносам!… Сколько покалеченных судеб, осиротевших детей!.. Знаю, знаю, другой век, другое тысячелетие…. Но вы не учитываете генетику! К примеру, у меня до сих пор невольный страх в позвоночнике, когда при мне рассказывают политический анекдот… Это от отца, от деда… Нас отравили на много поколений вперёд…Поэтому анонимка до сих пор делает своё дело. Да, не в таких масштабах, как…Но при всём при этом, начинают ползти слухи, страдает
ДАРАНЯН: А потом?
ГЛЕБОВ: Время покажет. Я очень её люблю.
ДАРАНЯН: Из любви люди идут на подвиг, а не на подлость!
ГЛЕБОВ: Я – не профессиональный злодей. Для меня совершить подлость – это тоже подвиг.
ДАРАНЯН: Зачем вы впутали Татосова?
ГЛЕБОВ: Не удержался, очень нужное стечение обстоятельств: визиты, цветы, отдельная квартира… Знаю, знаю, есть минусы: не молод – уже под семьдесят, после инфаркта. Но есть и огромный плюс: он – актёр. А для обывателей, любой актёр – потенциальный совратитель. Я всё продумал, до мельчайших подробностей.
ДАРАНЯН: А для чего вы мне всё это рассказываете?
ГЛЕБОВ: Объясню чуть позже… А знаете, даже анонимку можно разнообразить. Например, от имени старушки-уборщицы – один стиль, от рафинированного интеллигента – другой, от домохозяйки – третий…
ДАРАНЯН: А вы знаете, что у Татосова из-за вас неприятности по работе?
ГЛЕБОВ: Знаю. Это я звонил в муниципалитет от имени общественности и требовал принять меры. Согласитесь, что у нас всё ещё считаются с общественностью.
ДАРАНЯН: Ну, так получи!.. От имени общественности! (Даёт ему пощёчину).
ГЛЕБОВ: Прекрасно! Вот для этого я вам всё и рассказал.
ДАРАНЯН (растерянно): Ничего не понимаю.
ГЛЕБОВ: Сейчас объясню: вы – непредвиденная фигура, которая не входила в мои расчеты. Вы развили бурную деятельность и вас надо остановить, хотя бы на несколько суток: хулиганство в общественном месте с нанесением побоев и материального ущерба.
Разрывает на себе рубашку.
ДАРАНЯН: Вы – подлец! Я всем расскажу о вас!
ГЛЕБОВ: Вы никому не расскажете. Это настолько неправдоподобно, что вам никто не поверит, будут считать клеветой. А клеветать на мужа любимой женщины – это низко!.. Простите, спешу: надо успеть снять побои.
ДАРАНЯН: Тогда уж заодно, чтоб было, что снимать!
Отвешивает ему две пощёчины.
ГЛЕБОВ: Великолепно! Сейчас уже наверняка останутся следы… До встречи в полиции!
Затемнение.
Картина восьмая
Отделение полиции. За столом старшина полиции пишет протокол. Напротив него – Даранян. В глубине, на двух стульях, дремлет какой-то пьяница.
СТАРШИНА (Дараняну): Прочтите и подпишите. (Протягивает протокол. Даранян читает. Звонит телефон. Старшина в трубку). Старшина Пушкин слушает… Да, товарищ капитан. Нет, не сменили. (Жалобно). Я же не успею… Слушаюсь! (Кладёт трубку).