Два шага до катастрофы

Москвин Сергей Львович

– Добрый день, Николай Иосифович. Егоров Вас беспокоит.

– Андрей Геннадьевич! Здравствуйте! – воскликнул Лобанов. – Ну, какое беспокойство! О чем вы? Вы не представляете, как я рад вас слышать!

Судя по его голосу, это было действительно так.

– Я понял, вы сейчас не на работе, – продолжал Егоров.

– Да я в Москве, в командировке! – огорошил его Лобанов. – Завтра обратно. Вчера заехал навестить Ирину. Думал и с вами повидаться, а она сказала, что вы уже год, как расстались.

Егоров тяжело вздохнул. Воспоминания об Ирине всякий раз отзывались ноющей

болью в его душе. Отец Ирины – академик Корчагин, главный конструктор советского диверсионного ядерного фугаса, друг и коллега профессора Лобанова, полтора года назад был убит вместе с женой исламскими террористами, пытавшимися заполучить технологию создания ядерного оружия. После смерти родителей Ирина осталась круглой сиротой, и Егоров, занимавшийся расследованием обстоятельств гибели ее семьи и спасший девушку из рук похитивших ее террористов, сблизился с ней. Они прожили вместе полгода, но затем все-таки расстались. Расстались по инициативе Егорова, решившего не обременять молодой женщине жизнь своим присутствием. Ирина тяжело переживала их разрыв. Егоров видел это, но не изменил своего решения. И сейчас, по прошествии года, все еще корил себя за то, что невольно причинил ей страдания.

– Алло, Андрей Геннадьевич! Вы меня слышите? – вернул его к реальности голос Лобанова.

– Да, Николай Иосифович, прекрасно слышу, – ответил Егоров. – Мне тоже хотелось бы с вами увидеться. Поэтому, если у вас нет сегодня на вечер никаких планов, приглашаю вас к себе.

– На Лубянку? – хохотнул Лобанов.

– Домой.

– Договорились, – так же весело ответил Лобанов. – Это я шучу, не обижайтесь.

Шутка показалась Егорову не очень остроумной, и он не стал заострять на ней внимание.

– В котором часу вы освобождаетесь?

– Мне еще нужно решить кое-какие вопросы в Росатоме. Думаю, часов до шести это затянется.

– В таком случае я перезвоню вам ближе к вечеру и, когда вы освободитесь, за вами заеду, – предложил Егоров, но, когда разъединил связь, крепко задумался.

Он давно не принимал дома гостей, если не считать командира «альфовцев» Александра Ватутина, забегавшего скорее по делам службы, чем просто в гости. К тому же профессор Лобанов – это не Сашка Ватутин, с которым можно распить по бутылке пива или по полбутылки водки под бутерброды с сырокопченой колбасой и сыром. Вспомнив, что дома, в холодильнике, кроме уже порядком набивших оскомину колбасы и сыра да десятка яиц, больше ничего нет, Егоров решил заехать по дороге в супермаркет, чтобы купить что-нибудь более существенное.

Посещение супермаркета отняло гораздо больше времени, чем он предполагал. В результате, когда он подъехал к зданию бывшего Министерства атомной энергетики, Лобанов уже ждал его перед входом, прогуливаясь по тротуару с портфелем в руке и с пиджаком, переброшенным через локоть. С момента их последней встречи профессор практически не изменился. Он был все так же худ и сутул. Тонкая шея по-прежнему торчала из широкого ворота рубашки. Правда, новый галстук, очевидно, купленный специально для поездки в Москву, пока еще не успел свернуться в трубочку. Зато в густой шевелюре Лобанова и его бороде, выдающей неукротимую натуру романтика и любителя туристических походов, себе на зависть, Егоров не заметил ни одного седого волоса.

Притормозив возле ожидавшего его профессора, он распахнул дверь.

– Здравствуйте, Николай Иосифович. Прошу извинить за опоздание.

Но Лобанов и не думал обижаться.

– Да бросьте, – отмахнулся он. – Что, я не знаю, какие в Москве пробки.

Он проворно забросил на заднее сиденье свой портфель и пиджак, сам уселся рядом с Егоровым и с удовольствием подставил лицо нагнетаемому кондиционером прохладному воздуху.

– Уф, жара, как в тропиках.

– Приходилось бывать? – не удержался от подначки Егоров.

– Почти, – загадочно ответил Лобанов. – В казахской степи, в разгар июля. Та же пустыня, скажу я вам. А на семипалатинском полигоне степь и впрямь превратилась в пустыню. С той лишь разницей, что там сопки вместо барханов.

Егоров улыбнулся:

– Тогда вы человек бывалый.

– Это точно, – не стал спорить Лобанов. – Вот только к Москве с ее расстояниями и постоянной толчеей никак не могу привыкнуть. Что ни говорите, а в маленьких городках, вроде нашего Сарова, все-таки есть своя прелесть.

– Вы еще забыли про вечные заторы на дорогах, – вздохнул Егоров, безуспешно пытаясь отыскать разрыв в движущемся слева непрерывном потоке автомобилей, чтобы начать движение.

Через час езды с постоянными остановками они все-таки выбрались из центра столицы. Машин на улицах стало заметно меньше, и уже через пять минут Егоров подъехал к своему дому.

– Приехали.

– И что, Андрей Геннадьевич, вы так каждый день по часу с работы добираетесь? – спросил у него Лобанов, выбираясь из машины.

Егоров усмехнулся:

– Я предпочитаю возвращаться позже, когда пробок на улицах уже практически нет.

Но Лобанов не заметил иронии в его словах.

– А, ну тогда другое дело.

Егоров не стал разубеждать его, что задерживается на службе дольше положенного отнюдь не из желания избежать уличных пробок, и, забрав из машины пакет с продуктами, направился к дому.

– Сейчас будем ужинать, – обратился он к своему гостю, когда они поднялись в квартиру. – Вы что предпочитаете? Есть пицца, правда, замороженная, пельмени, морковь по-корейски, овощные салаты… – принялся перечислять Егоров, выкладывая из пакета на стол купленные продукты.

Лобанов в ответ пожал плечами:

– Даже не знаю. Мне бы сначала что-нибудь выпить. Умираю от жажды.

Егоров достал из пакета бутылку водки.

– Годится?

Увидев выставленную на стол бутылку, профессор поморщился:

– Водку, в такую жару? А пива у вас случайно нет, Андрей Геннадьевич?

– Есть и пиво. – Вслед за водкой Егоров достал из пакета три бутылки пива.

Через пять минут они уже сидели на кухне, за столом, с бокалами пива в руках, с удовольствием закусывая пенный напиток кусочками маринованной сельди из вскрытой Егоровым банки рыбных пресервов. Лобанов, всегда отличавшийся оптимизмом, выпив полбутылки пива, пришел в отличное настроение и, проницательно взглянув на Егорова, хитро спросил: