Два шага на небеса
Шрифт:
– Будь внимательна… Когда мы снова поедем, я уложу Мизина на пол, а ты постарайся сразу же успокоить водителя, чтобы не стрелял.
Лора кивнула.
– Ну-с, что будем делать, маман? – громко пропела Стелла, снимая с ног босоножки, и, морщась, пошла по раскаленному песку в тень.
Мизин склонился над водителем и принялся учить его откапывать колеса. Я чувствовал, как тревога в душе стремительно нарастает. Поглядывая по сторонам, я продолжал стоять у двери автобуса, стараясь видеть всех одновременно. Что может предпринять Мизин? – думал я. Он совсем не выдает своих намерений, что на него мало похоже. А что могут предпринять Дамира
Срывая сухие травяные стебли, ко мне приблизилась Лора.
– Что-то не то, – тихо сказала она. – Кажется, Мизин намерен сбежать…
Она не успела закончить фразу, как раздался выстрел, и я заметил, как все вздрогнули, а Лора схватила меня за руку и до боли впилась в нее ногтями. Я кинулся к передку автобуса, но из-за него тотчас показалось бронзовое лицо Мизина. Нацелив мне в лицо ствол пистолета, он отрывисто крикнул:
– Руки! За голову! Живо!
Опоздал, подумал я, подчиняясь. Мизин медленно выходил из-за автобуса, ни на мгновение не спуская с меня глаз. По его лицу лился пот, ноги мелко дрожали, его вообще всего трясло как в лихорадке. Облизывая губы, он перекладывал пистолет из одной руки в другую, словно это была картофелина, только что вынутая из углей.
– Ну что, сыщик? – бормотал он, силясь улыбаться. Получалась жуткая гримаса. – Попался? Вляпался? Ну-ка повернись ко мне спиной!
Я встал лицом к Дамире и Стелле. Девушка смотрела на Мизина, покусывая губы, и сказала мадам по-английски:
– Ну вот, обезьяна завладела пистолетом.
– Это я сейчас отправлю всех вас к маньке! [22] – звонко крикнул Мизин, на свой лад повторив понравившееся ему английское слово. Наверное, он хотел силой голоса побороть собственный страх. – Ну-ка, бабье, все сюда! Живо! Бегом! Ван, тю, сри!
22
Monkey – обезьяна (англ.).
Этот дебил застрелил водителя, думал я, чувствуя, как рукоятка револьвера раскаленным железом жжет мне спину. Значит, на очередное убийство он пойдет с легкостью. Рисковать нельзя…
Я стоял к нему спиной на одной линии с Лорой, Дамирой и Стеллой, и любой из нас в любую минуту мог стать мишенью. Никто не ожидал от Мизина такой отчаянной решительности, и внезапный поворот событий застал всех врасплох.
– Что такое? – попыталась возмутиться Дамира, до которой все доходило в последнюю очередь. – Что все это значит?
– Бегом! – заорал Мизин и снова выстрелил. Я скрипнул зубами. Дамира вскрикнула. Пуля, ударившись в заплесневелую стену, оставила на ней белый кариес.
Стелла, покачивая бедрами, что в ее понимании подчеркивало высокое достоинство, приблизилась к автобусу и зашла внутрь. Дамира, невнятно бормоча себе под нос, последовала за ней.
– А тебе, юнга без ширинки, особое приглашение надо? – сострил Мизин в отношении Лоры. – На заднее сиденье все! И молчать! Рты не раскрывать!
Я слышал, как шуршит песок под ногами Мизина. Он обходил меня на почтительном расстоянии, словно гоголевская ведьма философа Хому, очертившего вокруг себя круг.
– Не вздумай пошевелиться! – предупредил Мизин.
Он постепенно привыкал к власти, которую давал ему пистолет, и уже дрожал не так сильно. Вокруг нас громоздились слепые дома и расползались в разные стороны улочки, загруженные песком, словно железнодорожные платформы, и не было никого, на чье вмешательство мы могли бы рассчитывать.
– Давай беги! – сказал мне Мизин и проглотил слюну так, что кадык на его тощей шее можно было рассмотреть во всех анатомических подробностях.
– А не страшно? – спросил я, удивленный тем, что дезертир готов на самые крутые меры.
– Мне? – хихикнул Мизин. – Мне плевать на вас всех, понял? Я всех вас тут замочу, а тебя первого!
Если бы я успел передать револьвер Лоре, фантазировал я совсем не к месту, то проблема была бы исчерпана.
– Не пугай, – как можно спокойнее сказал я. – Я верю, что ты сможешь в меня попасть. А что потом? Ты же неделю будешь шататься по Фамагусте, отыскивая «Фламинго». А уже к вечеру на улицах появится патруль.
Я здорово рисковал, произнеся название гостиницы, – Мизин мог сгоряча разрядить в меня обойму, обозлившись на то, что я знаю о нем запредельно много. Но обошлось. Дезертир криво ухмыльнулся, боднул воздух бритой головой и выдал:
– Вауу, какой умненький! Зачем же мне неделю шататься? Я на автобусе поеду. С ветерком.
И все-таки мое предостережение заставило его задуматься. Сидя за рулем, он подставил бы незащищенную спину обиженным женщинам. Не знаю, как с Лорой и Дамирой, но с обиженной Стеллой, на мой взгляд, стоило считаться.
– Эй, бабье! – крикнул Мизин, не сводя с меня глаз. – Кто умеет машину водить, тому гарантирую жизнь и семейное благополучие.
Автобус ответил гробовым молчанием.
– Ладно, – недолго раздумывал Мизин. – Считай, что договорились. Раз ты такой умный, сядешь за руль. Я буду говорить, куда сворачивать. Если один раз ошибешься, то это будет твоей последней ошибкой.
Я обошел автобус спереди и, переступив через труп мулата, орошающего своей кровью горячий песок, сел за руль. Мизин занял мое прежнее место и нацелил пистолет мне в голову. Автобус не без труда вышел из песчаного капкана. Обернувшись, я повел машину задним ходом, объезжая большие пучки травы и кустарники. Рука Мизина с пистолетом перед моими глазами все время мешала следить за дорогой, и мне приходилось то пригибать голову, то вытягивать шею.
В несколько этапов я развернул автобус на узкой улице. Жесткая трава скреблась в днище. Переваливаясь через комья глины, просочившейся со временем через стыки плит, мы поехали в обратную сторону. Улицы располагались под прямым углом относительно друг друга, и даже одичавшие деревья и кустарники, захватившие проезжую часть и тротуары, не мешали просматривать кварталы.
Я мог ехать намного быстрее, даже учитывая то, что посреди дороги, словно священные коровы на улицах Дели, торчали гнутые стволы деревьев, ставшие хозяевами города, но в этом случае большая часть моего внимания ушла бы на дорогу. Мне же надо было следить за Мизиным.
– Что пригорюнились? – с дурацким оптимизмом воскликнул Мизин. – Ну-ка песню запе-вай! – И сам фальшиво затянул: – Пусть бегут неуклюже паровозы по лужам… Эй, Стелла! Почему рот не открываешь?
Я наблюдал через зеркало заднего вида за мадам. Сейчас она очень старательно демонстрировала свое послушание и даже невпопад повторяла за Мизиным песенку про крокодила Гену. Но это была лишь маскировка. Я хорошо видел, как женщина незаметно вынимает из сумочки стянутые резинкой купюры и, расставив ноги, заталкивает их под поролон сиденья.