Два солнца
Шрифт:
– Настя, ты куда? – сказала Лена, глядя, как та спешно оправляет пышные оборки модного платья. Какая глупая мода, пышность и томность абсолютно не вписываются в бешеный ритм современности. Девушки, обряженные в косоугольные подолы, кажутся клоунессами.
– Побегу в отдел, поищу отчеты, может, мы ошиблись, – скороговоркой выпалила Настя, она явно собиралась спасать незадачливую подругу. Сейчас организует шумную кампанию в пользу утопающих в ложных статистических данных. По Настиным глазам было видно, что она озабочена делами и судьбой Истоминой.
– Настя, я все выясню сама, без твоей помощи, – предупреждающим тоном изрекла Лена.
Программист застыл у стола. Он стоял с отчетом, словно держал в руках бомбу, мину замедленного действия, каковой по сути и являлась эта злополучная стопка бумаг, скрепленная печатью и прошитая суровыми нитками для пущей достоверности.
– Костя, спасибо за помощь, с моим компьютером все в порядке, – Лена сделала робкую попытку ненавязчиво выпроводить программиста из офиса, но он продолжал стоять, рассматривая ровные линейки цифр на отчете.
И тогда Лена встала, подошла к столу и легонько направила программиста к выходу, предварительно выудив из его рук отчет с фальшивыми цифрами. Настя, прикусив губу, наблюдала почти за театральной сценой.
– Зря ты с ним так, Лена, – сказала Настя, когда за Костей беззвучно закрылась дверь, – он же с ума сходит по тебе. Влюблен, как юный гимназист.
– И что дальше? – сухо поинтересовалась Истомина.
– Нельзя обижать влюбленных, это грех, – убежденно заявила Настя.
– Мне не до влюбленных сейчас, – сказала Лена, глядя на дверь, будто предлагала подруге удалиться, но Настя не спешила оставить Истомину в одиночестве.
– Что будем делать? – спросила Настя, игнорируя неловкое молчание.
– Мы ничего не будем делать, – натянуто улыбнулась Лена, – мы – ничего. Ты иди, Настя, а то тебя в отделе потеряют.
Настя вспыхнула, побегала кругами по офису и молча выскочила за дверь. Обиделась, наверное. Ничего – до свадьбы заживет. И Лена принялась думать, как заблокировать неприятность. Истомина думала, словно совершала трудную работу. В течение года Лена молилась и просила у неведомого бога силы и мудрости, хоть капельку, маленький глоточек, чтобы хватило на неделю, месяц, год. Хватило на год. В эту минуту и то и другое мигом закончилось. Не было сил, совсем не осталось мудрости. Лена никак не могла осознать глубину человеческой подлости. Ей было больно за чужое зло, сотканное из плохих побуждений, имеющих под собой одно стремление – уничтожить. У Истоминой в голове крутился лишь один вопрос, она незримо сотворила из него воздушный шарик и раскручивала его по кругу – за что? Когда незримый шарик лопнул, она поняла – ни за что. Никто ни в чем не виноват. Так случилось. Это обычная жизнь. Люди привыкли поступать так, как им бы не хотелось, чтобы с ними поступили подобным образом. Из всего этого нужно найти выход. Лена отчаялась, потерла занывшие виски. И вдруг засмеялась. Выход был. Простой, незамысловатый, но мудрый, как все гениальное. Сначала нужно сделать работу, исправить ошибку и лишь после этого можно отправляться на поиски источника зла. Можно и нужно. Истомина даже обрадовалась, простота решения проблемы завораживала, призывала к действиям. Для начала Лена скачала правильный отчет, проверила его по всем сайтам, сверила, выверила, написала письма, принесла извинения, вложила в конверты, сделала рассылку по адресам. Глаза слипались от усталости. Лена посмотрела на часы. Сверила время по мобильному. Двадцать два часа три минуты. Быстро управилась. В одиночку. Когда Истомина вышла из здания, было уже темно, но на стоянке маячила долговязая фигура.
– Александр, что ты здесь делаешь? Уже поздно, – невольно вырвалось у Лены. Но это был не Александр. Возле кабриолета стоял Костя, долговязый, немного грустный, влюбленный.
– Костя, почему вы не дома? – сказала Лена, вначале она немного онемела, настолько неожиданной оказалась встреча.
– Лена, можно я вас провожу? – ответил тот, слегка заикаясь от волнения.
– Да вы с ума сошли, – возмутилась Истомина, – что вы себе позволяете?
Он настолько оторопел от ее тона, что накрепко припал к стальному боку кабриолета, и отлепить его было невозможно. Лена вздохнула, вот навязался, репей. Разрешила ему приходить в офис без звонка, а он воспринял благоволение как знак к решительным действиям.
– Где вы живете? – сказала Лена, ощущая себя милосердным ангелом.
– Рядом с вами, – обрадовался Костя и уселся на низкое сиденье, высоко задрав костистые колени.
Истомина недоумевала, она же слова ему доброго не сказала, даже не посмотрела на него внимательно ни разу. Откуда этакая уверенность в себе, расселся в машине, будто уже тысячу лет они вместе разъезжают по разбитым дорогам России.
– Костя, а вы женаты? – сказала Лена, чтобы нарушить пронзительное молчание. Программист выглядел настолько юным и беспечным, что никакая жена не выдержала бы жизни бок о бок с этакой-то наивностью. Лена задала вопрос, чтобы немного подшутить над растрепанным инженером.
– Да, – сказал программист, а Истомина едва удержала руль в руках. Она растерялась и даже не нашлась, что сказать. Нить разговора порвалась, Лена случайно наткнулась на чересчур тонкое место. Что еще можно спросить у мужчины? Разве что наличием отпрысков поинтересоваться с безразличным видом.
– Я женился случайно, такое бывает с мужчинами, вы не обижайтесь на меня, – программист основательно осмелел. По крайней мере его голос зазвучал ясно и чисто, без запинок, Костя больше не заикался, не путался в ударениях.
– Да почему я должна на вас обижаться? – закричала Лена, почему он говорит ей эти неприятные слова, завтра предстоит трудный день, и сегодняшний едва прожила, неужели она не заслужила полноценный отдых?
– Потому что я вас люблю, – сказал Костя и добавил: – Остановите машину, я выйду.
– И выходите побыстрее, пожалуйста, и без звонка прошу больше ко мне не являться, – сказала Лена, мысленно ругая себя за несдержанность. Нельзя распускать нервы, так можно дожить до состояния Анжелики, а оно ни к чему доброму не приведет. Только к доктору. По прямой тропинке. Костя вышел, негромко хлопнул дверцей. Держится. И Александр влюблен, и Костя любит. Лена яростно налегла на руль, будто хотела раздавить его. Дома она не стала ужинать. Есть не хотелось, курить тоже. Лена легла на кровать и долго смотрела на светлое пятнышко на потолке. Пятнышко проникло сквозь щель между шторами, это были отблики ночного города. Многомиллионное население, иллюминация, свет автомобильных фар, полнолуние – все уместилось в маленьком сверкающем пятнышке. Человеческие страсти сомкнулись в круге света. Лена встала и задернула шторы. Пятнышко исчезло. И она уснула. Ей снились странные мужчины. Олег, Александр, Костя. Они были вместе, в одной комнате. Друзья-товарищи по несчастью. Лена поворачивалась то к одному, то к другому, не зная, кого выбрать. Она протягивала руки, но они не видели Лену, не замечали ее, все трое находились в оцепенении, словно застыли в летаргическом сне. И тогда она поняла, что все трое спят, они уснули, а она пришла к ним во сне. И каждый видит свою Лену Истомину. Они вовсе не товарищи, они даже не знакомы. Это сны свели воедино всех четверых. Она видит всех сразу, а они видят только одну Лену. Комната закружилась по кругу, словно пластинка на старом проигрывателе, обороты сужались, лица и туловища увеличивались, постепенно превращаясь в огромные цифры. Когда лиц стало много и они лавиной двинулись на Лену, словно хотели поглотить ее в своей пучине, она закричала и проснулась. Истомина стремительно подбежала к окну, отдернула шторы. Душно. Будет дождь. Надо бы купить кондиционер. Под шум проливного дождя она уснула.
Утро обещало быть добрым. Солнце щедро лилось в открытое окно, заливая пол и потолок ярким огненным водопадом. Лена открыла глаза. Ей было легко и радостно. Истомина вспомнила ночные страхи и поморщилась. Ничего страшного, обычная слабость, женская тонкость духа. Сны приходят к нам из реальности. Ничего астрального. Истомина понежилась в постели ровно пять минут и дала себе слово освоить еще один психологический прием по переключению снов. Щелчок. И снится принц Уильям. Еще один щелчок. И во сне является Андрей Малахов. И так до бесконечности. А лучше всего составить список высокопоставленных и дорогостоящих женихов. Кладешь перечень под подушку, включаешь внутренний компьютер, и сны приходят хорошие, добрые, светлые, какие и должны сниться девушкам на выданье. Лена вскочила, бросилась под душ, быстро собралась, перехватила на кухне кусок чего-то сладкого и засохшего, запила холодным киселем и уже через пятнадцать минут резво мчалась по пустынным улицам утреннего города. Машин и пешеходов было мало, редкие водители возбужденно перескакивали через светофоры и «зебры», радуясь нечаянной удаче. Петербург бывает разным. Иногда он подстерегает жителей города ужасным чадом и плотным затором, совершенно неожиданным и в самом непредсказуемом месте. Нападает на них своим угарным ужасом, как разбойник из-за угла. А иногда распахивает перед ними свои улицы и проспекты, будто хочет всех обнять: водителей, пешеходов, собак, кошек, птиц – видимо, испытывая прилив любви к своим обитателям. И Лена засмеялась от счастья. Смеялась и понимала, что коматоз бесследно прошел. Лена включилась в жизнь без помощи врачей и психологов. Ей не понадобились лекарства и алкоголь. Все прошло. И страсть, и боль, и страх. Нет никаких ран, рубцов и язв. Все выровнялось, не оставив следа. Истомина открыла окно в машине и вспомнила, как познакомилась с Сашей. Потом появился Костя. Они не звали Лену в постель, не склоняли ее к сожительству. Им тоже было неудобно в этом мире. Неудобно и неуютно. И они тянулись к Лене, чувствуя родство душ. А она больше не верила в любовь. Да, есть такое чувство, оно существует на планете. Но оно быстро проходит. Если отнестись к любви как к болезни, можно полностью излечиться. И тогда не нужно вертеться в кровати, выискивая пятый угол, нет необходимости выглядывать в окно, ожидая знакомого шелеста шин по асфальту. И совершенно нет нужды прижиматься лбом к стеклу, выдавливая его, чтобы наконец понять, что именно в эту секунду позвонит он и только он, и больше уже никто и никогда не позвонит. Потому что – никто больше не нужен. Все это можно отбросить в угол, вообще выбросить из жизни, как хлам. Старые вещи зомбируют владельца, привязывая его к несуществующим чувствам. Эти чувства были раньше. Были, разумеется, но уже сплыли. Их больше нет, вообще нет. Зато есть жизнь, простая и незамысловатая. В ней нужно уметь выбираться из пропасти, в которую тебя случайно или нарочно столкнули люди. Лену неожиданно подрезал какой-то дорожный хулиган, будто подслушал девичьи счастливые мысли. Но Лена лишь хмыкнула в ответ на автомобильную шалость. Она берегла свои силы. Ей еще предстояло разобраться с отчетом. Вчера она сделала все, чтобы не уронить в грязь свою деловую репутацию. За короткое время она проделала недельный объем работы. Ее подгонял азарт, Истомина спасала собственное имя. И заодно выручала бренд корпорации. Двойная работа, тройной выигрыш. От злого шантажа могла пострадать репутация фирмы. Владелец корпорации оценит усилия, Лена это знала наверняка. Истомина еще вчера перед сном знала, что Анжелика своей подлостью подарила ей шанс. Главный экономист стремилась погубить карьеру Истоминой, а получилось иначе, совсем не так, как задумывалось, Лена в служебном конфликте нашла жемчужное зерно. Но сны смешали карты, в ночном кошмаре переплелись тайные желания, те самые, о которых не хотелось размышлять днем. Но они догнали, пришли, помешали спать. Больше этого не повторится. Истомина заставит себя выкинуть из головы всякую ерунду. Олег был давно. Александр переживает глухое горе. А Костя, тот вообще оказался ненароком женат. Стоило ли из-за этих людей портить себе жизнь? Не стоило, они чужие. Лена вышла из машины и медленно направилась в здание. На ступеньках никого не было. Стоянка пустовала. Еще слишком рано для проявления трудового рвения. Сотрудники корпорации активно пережидают время в пробках. А Лена Истомина уже шла и знала, что преодолеет любое препятствие.
Гулкие коридоры, минимум света, полумрак, скоро включат большое освещение, и мигом вокруг запылают лампы, зажужжат компьютеры, раздадутся голоса сотрудников. Здание наполнится жизнью. И в этой жизни будет много зависти и злобы. Любой коллектив состоит из конкурентов. Люди выбирают кого-нибудь, чтобы ткнуть в него пальцем. Они пытаются просверлить его. Их много, этих людей, слишком много. И они видят перед собой лишь одного. В этом одном они видят себя. Каждый, в одном. Когда они видят себя и их много, тогда они чувствуют, что они люди. Все вместе это безобразие называется коллективом. Так думала Лена, спеша открыть офис, поочередно включая технику, чайник, приемник, она заполняла тишину звуками, чтобы насытить мертвое пространство. Предметы ожили, заговорили, и у каждого был свой голос. Компьютер издавал рокочущие ноты, чайник шумел и захлебывался, приемник шумно выплевывал в воздух «продвинутую» музыку. А телефоны звонили и звенели, дребезжали и заходились в крике, явно сердясь на нерадивую хозяйку. Сначала Лена взяла сотовый, уж очень он надрывался.