Два солнца
Шрифт:
– Олег, то, что случилось, уже случилось, не вспоминай, – сказала Лена, чтобы нарушить молчание. В словах не было смысла. Она не думала так, как говорила. Истоминой нужно было заглушить тишину звуками, чтобы зазвучать вместе с голубями, слиться с птичьим воркованьем в унисон.
– Прости меня, Ленок, – сказал Олег, взволнованный и очумевший от счастья. Пустые слова пробудили в нем отголоски бывшей любви. Он повернулся к Лене, схватил ее за руки, притянул к себе. И отпустил, брезгливо морщась. Руки Истоминой оставались ледяными, будто из Лены навсегда ушла жизнь. Не так встречают девушки любимых женихов, не так. Внутри влюбленной должно все пылать и гореть, плавиться от страсти, а эта – как замороженная рыба. Олег в страхе попятился от Истоминой.
– Бог простит, – резонно заметила Лена.
Истомина гордилась собой, вместо слезных причитаний, обвинений, упреков, обид она высказывала свои и не свои мысли. Эти замечания принадлежали другой Истоминой, не ей, не Лене, та, другая, появилась на свет год назад. И это она резонировала, равнодушно доминируя над своей страстью ледяным сердцем. Олег испугался. Он пристально смотрел на Лену, пытаясь разглядеть настоящее лицо под маской. Истомина снисходительно усмехнулась. Новая маска плотно обтянула ее лицо, налипла на кожу – не содрать. Ржавым гвоздем не проткнуть душу. Раны затянулись. Новая кожа – плотная, надежная, как дубовый нарост. Люди, как деревья. С каждой обидой в душе нарастают кольца, по ним можно сосчитать, сколько обид причинили, сколько горя вынесла хрупкая ткань, невидимая и неосязаемая. Самой ткани нет, ее не увидишь невооруженным взглядом, а кольца есть, они заметны даже окружающим.
– Ты прости, Ленок, прости и возьми меня к себе, без тебя я пропаду, окончательно пропаду, – быстро произнес Олег.
И его обдало жаром чужой души, ведь с этой минуты Лена ему больше не принадлежала. В течение года Олег уверял самого себя, что все еще можно исправить, уладить, заклеить. Он считал Лену своей, кровной, думал, что имеет на нее права. И вот все ушло. Былая уверенность тихо сменилась тоскливым унынием.
– Не пропадешь, Олег, куда ты денешься, – сказала Лена, невольно повторив его слова годичной давности. Истомина сделала это не нарочно. Слова прозвучали в один лад с голубиным клекотом. Сказала и сказала, ничего особенного.
– Да ты пойми меня, Ленок, я же не хотел ничего дурного, так вышло. Я проигрался, остался без гроша, потом эта авария, суд, потерпевшая, кредит на пятнадцать лет – впереди полная безысходность. И ты – юная, только что из университета. Ну что мы бы с тобой стали делать в этой жизни? Поспешили со свадьбой, Ленок, мы слишком рано встретились, – возбужденно заговорил Олег, пытаясь доказать свою правоту. – А за год я много сделал, много работал, думал, старался устроить свои дела. Я больше не играю. Бросил. И суд прошел, меня полностью оправдали. Потерпевшая отказалась от иска. Я почти успокоился. Проценты по кредиту выплачиваю. И ты уже на ноги встала. Все у нас будет в порядке. Мы с тобой еще заработаем хорошую жизнь, обязательно заработаем, Ленок! Вот увидишь.
Он говорил и говорил, громко и оглушительно, но не верил своим словам, в них было много чувства и жалости к себе самому. Он много работал, страдал, и ему требовался отдых. И не только отдых, Олег нуждался в крепком и надежном плече. Он устал, безмерно устал. Истомина кивнула в такт словам. Он говорил, а она кивала. «Какая-то печальная мелодия у нас получается, грустная», – подумала она.
– Ты успокойся, Олег, я все понимаю, будь счастлив, но без меня, – сказала Лена и направилась по аллее, небрежно помахивая рукой. Истомина прощалась с бывшей любовью, не с Олегом, нет, она навсегда простилась с прошлой и прошедшей любовью. Вместе с ним она не могла находиться, Олег слишком возбужден, чересчур перенасыщен эмоциями. Опасная компания.
Олег остался на прежнем месте, не понимая, почему она уходит. Целый год он пребывал в уверенности, что стоит набрать ее номер, позвонить, прийти, вывернуть душу наизнанку, и Лена бросится ему на шею и на все согласится. Ведь он жил и работал ради нее, ради общего будущего. Когда-то Лена умирала от любви к нему, и ему казалось, что она вечно будет умирать. Она простит любое прегрешение, стоит ему лишь на мгновение пойти на попятную. Не простила, разлюбила, вычеркнула из памяти. Руки ледяные, страшно прикоснуться. Олегу стало не по себе. Все представления о женщинах мигом оказались перевернутыми, оказывается, они не так глупы, не так наивны. Олег сердито сплюнул от отвращения. Любое сопротивление приводило его в ярость. В бешенстве он схватил газету со скамейки и скомкал, и пошел, почти побежал по аллее в противоположную сторону. В кулаке Олег сжимал бумажный комок и все мял его, мял, будто хотел раздавить.
Костя стоял в коридоре, прислонившись к стене. Длинная фигура торчала согнутой стамеской, будто упрекая Лену за что-то, а заодно пыталась напомнить ей о себе и еще о чем-то важном и неотложном: о служебных делах, карьере, заработке и невыплаченном кредите. Лена засмеялась, скрывая внутренний смешок под бесстрастной внешностью. Почему-то все мужчины в ее жизни обладают высоким ростом. Все трое похожи, особенно внешне. И все они разные. Интересно, Костя способен ударить женщину, даже в случайном порыве? Лена подумала и тут же избавилась от нелепого вопроса. Пусть он живет, как ему хочется, и делает что ему угодно. Хочет – пусть стоит в коридоре, изображая немой укор. Истоминой это не касается. У него есть законная супруга, наверное, ей пятнадцать лет уже исполнилось.
– Костя, что вы тут делаете? – сказала она, пытаясь отодвинуть длинное тело программиста от двери.
– Вас жду, Лена, и давно жду, – сказал Костя, отпрянув от притолоки.
– Вы напрасно тратите время, с машиной все в порядке, она работает без сбоев и помех, Костя, у вас что, других дел нет в «Энтерпрайзе»? – сердито выговорила Лена, втискивая магнитную карту в узкую щель замка.
– Другие дела есть, у меня много работы, и здесь, и еще в одном месте, но мне хочется объяснить вам, что я женился по глупости, случайно, по ошибке, – нервничая и заикаясь, проговорил Костя, входя следом за Леной в офис.
– А мне-то какое дело до вашей личной жизни, меня это не касается, – сказала Лена, помахивая сжатым кулачком. Да что же это такое? Вот очередная напасть на голову. Кажется, у мужчин других дел нет, только и занятий, бродить по офисам и объясняться девушкам в небесных чувствах.
– Вас это касается в первую очередь, ведь я люблю вас, – с торжествующим видом произнес Костя и высоко вздернул вихрастую голову, отчего стал похож на задиристого подростка.
– А я вас не люблю, и прекратите, наконец, меня преследовать, – сказала Лена, стараясь обойти очередное препятствие на пути, возникшее совершенно случайно, по глупости, но Костя загородил дорогу, удерживая Истомину за плечи. Она потрясла плечами, пытаясь избавиться от нечаянных объятий, но ей не удалось сбросить его руки. И она замерла. Лене понравилось стоять под высокой тенью, будто под деревом в жаркий день.
– Лена, поймите, я не преследую вас, я люблю, и вы меня любите, – он с силой тряхнул ее, Лена едва удержалась на ногах. Она сбросила его руки с плеч и отошла к окну. Прикусила губу, чтобы сдержать себя. Новая, очень сложная ситуация, каким образом выбраться из нее?
– Костя, я не давала вам повода для такого поведения, вы согласны? – сказала она, не оборачиваясь.
– Согласен, – он подбежал к ней, но запнулся, остановился неподалеку, вдыхая запах ее волос.
Истомина бездумно смотрела в окно и никого внизу не видела, она знала, что необходимо найти разумный выход, нужно срочно подобрать правильные слова, ведь нельзя обижать хорошего человека. Они вместе работают, и неизвестно, чем может закончиться резкость и неприятие. Достаточно уже выпало испытаний на ее долю, любой промах способен вызвать череду последующих неприятностей.