Два товарища (сборник)
Шрифт:
Но иногда меня заставляют делать хуже, чем я могу, и это мне не нравится. Когда я возражаю, это не нравится начальству. Из двух мест я уже ушел «по собственному желанию». Можно бы уйти и отсюда – на этом городе свет клином не сошелся, – но мне уже надоело скитаться. Надоело жить в палатках и вагончиках или снимать койку в «частном секторе». Когда тебе уже за сорок, хочется пожить нормальной человеческой жизнью, иметь свой угол, может быть, свою семью.
У меня дома на тумбочке под стеклом стоит фотография девушки лет восемнадцати.
Когда немцы подошли к Киеву, она почему-то не уехала и теперь лежит, наверное, в Бабьем Яру. Она была молода и красива – это видно по фотографии. Но она была еще и умна, и добра. Она была необыкновенно чуткой и нежной. Впрочем, может быть, я уже не помню, какой именно была Роза, и в моей памяти живет только образ, нарисованный мной самим? Но с тех пор я не встречал женщины, которая хоть сколько-нибудь напоминала бы этот образ. Может быть, поэтому я до сих пор не женат.
10
Ровно в половине шестого мы, прорабы, один за другим входим в кабинет Силаева. Занимаем места за длинным столом, стоящим перпендикулярно к столу начальника. Пока рассаживаемся, Силаев, склонившись над бумагами, что-то пишет и не обращает на нас никакого внимания.
Совещание только начинается, времени впереди много, и каждый старается провести его с большей пользой. Лымарь вытащил из-за пазухи книжку «Атом на службе человеку», Сабидзе положил перед собой лист бумаги и уже кого-то рисует. Тихон Генералов, многодетный угрюмый человек, сидит слева от меня и составляет план воспитательной работы среди собственных детей:
1. Иван – применить телесное наказание (ремень).
2. Наташа – поставить в угол на 30 мин. за сломанный телевизор.
3. Алла+Люба – купить билеты в кукольный театр.
4. Сергей – проверить дневник.
5. Поговорить с женой насчет грязного белья (можно отнести в прачечную)».
Справа от меня садится Васька Сидоркин. Он достает из кармана маленькие дорожные шахматы с дырочками в доске для фигур.
– Сыграем?
– Давай.
Сидоркин ставит доску на края стульев между мной и собой так, чтобы не видно было из-за стола. Начальник поднимает голову:
– Все собрались?
– Почти, – отвечает Ермошин, который всегда садится ближе всех к начальнику.
– Начнем, пожалуй.
Начальник придвигает к себе папиросы. Все тоже достают папиросы, а Сидоркин, у которого их никогда не бывает, тянется к моей пачке. Через пять минут в кабинете все померкнет от дыма, но пока что довольно светло.
– Кто первый будет докладывать? – спрашивает начальник. – Ермошин?
Ермошин как самый бойкий докладывает всегда первым. Он встает, приосанивается, поправляет галстук.
– На сегодняшний день на вверенном мне участке…
Начальник от удовольствия закрывает глаза. К тому, что говорит Ермошин, он испытывает не практический, а чисто литературный интерес: речь Ермошина льется гладко и плавно, словно он читает газетную заметку под рубрикой «Рапорты с мест».
– Коллектив участка, – привычно тарабанит Ермошин, – включившись в соревнование за достойную встречу сорок четвертой годовщины Октября…
– Сорок третьей, – с места хрипит Сидоркин.
Ермошин озадаченно умолкает, медленно шевелит губами, подсчитывая. Начальник растерянно смотрит то на Сидоркина, то на Ермошина и тоже подсчитывает. Первым подсчитал Ермошин.
– …за достойную встречу сорок четвертой годовщины Великого Октября, – продолжает он твердо и бросает презрительный взгляд на Сидоркина.
– Погоди, – перебивает его Силаев. – Сидоркин, вы там опять в шахматы режетесь?
– Никак нет! – рявкает Сидоркин и нагло ест начальство глазами.
– Смотрите у меня.
– Слушаюсь! – ревет Сидоркин и незаметно передвигает фигуру.
После Ермошина выступают другие. Все подробно перечисляют успехи и вскользь упоминают о недостатках. Как водится, ругают начальника снабжения Богдашкина. Богдашкин сидит за отдельным столиком возле стены и невозмутимо заносит все замечания в толстую общую тетрадь в коленкоровом переплете. Так он делает каждый раз на всех совещаниях, планерках и летучках. Если бы издать отдельно все записи Богдашкина, получилось бы довольно объемистое собрание сочинений.
Наконец очередь доходит до Сидоркина. Он впопыхах делает не тот ход, что нужно, и встает.
– Ну, у меня, значит, полный порядок, – говорит Сидоркин, подтягивая штаны. – Только вот Богдашкин радиаторы не дает. Богдашкин, запиши.
Богдашкин покорно записывает.
Начальник терпеливо ждет, потом поворачивает голову в мою сторону.
Последним выступаю я.
Меня уже никто не слушает, всем надоело, все хотят по домам. Сидоркин нехотя собирает шахматы. Сабидзе сломал карандаш и сидит скучает.
Начальник ковыряется отверткой в замке стола. Он ждет окончания моего доклада только для того, чтобы спросить:
– Ну как, сдадим к празднику объект?
– Вряд ли.
– Опять заладил свое. Товарищи прорабы, к празднику объект Самохина должен быть сдан. Если сдадим, годовой план по управлению будет в основном выполнен. Поэтому предлагаю каждому со своего участка направить завтра же в помощь Самохину по три человека. Богдашкин, при распределении стройматериалов завтpа в первую очередь учитывайте нужды Самохина. Вопросы есть?