Двадцать лет спустя (иллюстрации Боже)
Шрифт:
— Мордаунт!.. — пролепетал Гримо.
Д’Артаньян, Портос и Арамис испустили радостный крик.
Атос отступил назад и провел рукой по лбу.
— Судьба! — прошептал он.
Глава 26
Дом Кромвеля
Человек, которого д’Артаньян, еще не зная его, выследил после казни короля, был действительно Мордаунт.
Войдя в дом, он снял маску, отвязал бороду с проседью, которую прицепил, чтобы его не узнали, поднялся по лестнице, отворил дверь и вошел в комнату, освещенную лампой и обитую материей темного цвета. В комнате за письменным столом сидел человек и писал.
То был Кромвель.
Как известно, у Кромвеля было в Лондоне два или три таких убежища, неизвестных даже его друзьям, исключая самых близких. Мордаунт, как мы уже говорили, был из их числа.
Когда он вошел, Кромвель поднял голову.
— Это вы, Мордаунт? — обратился он к нему. — Как поздно.
— Генерал, — отвечал Мордаунт, — я хотел видеть церемонию до конца и потому задержался…
— Я не думал, что вы так любопытны, — заметил Кромвель.
— Я всегда с любопытством слежу за падением каждого врага вашей светлости, а этот был не из малых. Но вы сами, генерал, разве не были в Уайтхолле?
— Нет, — ответил Кромвель.
Наступила минута молчания.
— Известны вам подробности? — спросил Мордаунт.
— Никаких. Я здесь с утра. Знаю только, что был заговор с целью освободить короля.
— А! Вы знали об этом? — спросил Мордаунт.
— Пустяки! Четыре человека, переодетые рабочими, собирались освободить короля из тюрьмы и отвезти его в Гринвич, где его ожидало судно.
— И, зная все это, ваша светлость оставались здесь, вдали от Сити, в полном покое и бездействии?
— В покое — да, — отвечал Кромвель, — но кто вам сказал, что в бездействии?
— Но ведь заговор мог удаться.
— Я очень желал этого.
— Я полагал, что ваша светлость смотрите на смерть Карла Первого как на несчастье, необходимое для блага Англии.
— Совершенно верно, — отвечал Кромвель, — я и теперь держусь того же мнения. Но по-моему, было только необходимо, чтобы он умер; и было бы лучше, если бы он умер не на эшафоте.
— Почему так, ваша светлость?
Кромвель улыбнулся.
— Извините, — поправился Мордаунт, — но вы знаете, генерал, что я новичок в политике и при удобном случае рад воспользоваться наставлениями моего учителя.
— Потому что тогда говорили бы, что я осудил его во имя правосудия, а дал ему бежать из сострадания.
— Ну а если бы он действительно убежал?
— Это было невозможно.
— Невозможно?
— Да, я принял все меры.
— А вашей светлости известно, кто эти четыре человека, замышлявшие спасти короля?
— Четверо французов, из которых двух прислала королева Генриетта к мужу, а двух — Мазарини ко мне.
— Не думаете ли вы, генерал, что Мазарини поручил им сделать это?
— Это возможно, но теперь он отречется от них.
— Вы думаете?
— Я вполне уверен.
— Почему?
— Потому что они не достигли цели.
— Ваша светлость, вы отдали мне двух из этих французов, когда они были виновны только в том, что защищали Карла Первого. Теперь они виновны в заговоре против Англии: отдайте мне всех четырех.
— Извольте, — отвечал Кромвель.
Мордаунт поклонился с злобной торжествующей улыбкой.
— Но, — продолжал Кромвель, видя, что Мордаунт готовится благодарить его, — возвратимся к этому несчастному Карлу. Были крики в толпе?
— Почти нет, а если были, то только: «Да здравствует Кромвель!»
— Где вы стояли?
Мордаунт смотрел с минуту на генерала, стараясь прочесть в его глазах, спрашивает ли он серьезно, или ему все известно.
Но пламенный взгляд Мордаунта не мог проникнуть в темную глубину взора Кромвеля.
— Я стоял на таком месте, откуда все видел и слышал, — уклончиво отвечал Мордаунт.
Теперь Кромвель, в свою очередь, в упор посмотрел на Мордаунта, который старался быть непроницаемым. Поглядев на него несколько секунд, Кромвель равнодушно отвернулся.
— Кажется, — сказал он, — палач-любитель превосходно выполнил свою обязанность. Удар, мне говорили, был мастерский.
Мордаунт припомнил слова Кромвеля, будто тот не знает никаких подробностей, и теперь убедился, что генерал присутствовал на казни, укрывшись за какой-либо занавесью или ставней одного из соседних домов.
— Да, — так же бесстрастно и спокойно отвечал Мордаунт, — одного удара оказалось достаточно.
— Может быть, это был профессиональный палач? — сказал Кромвель.
— Вы так думаете, генерал?
— Почему бы нет?
— Этот человек не был похож на палача.
— А кто ж другой, кроме палача, взялся бы за такое грязное дело? — спросил Кромвель.
— Возможно, — возразил Мордаунт, — что это был какой-нибудь личный враг короля Карла, давший слово отомстить ему и выполнивший свой обет. Быть может, это был дворянин, имевший важные причины ненавидеть павшего короля; зная, что королю хотят помочь бежать, он стал на его пути, с маской на лице и с топором в руке, — не для того, чтобы заменить палача, но чтобы исполнить волю судьбы.
— Возможно и это! — согласился Кромвель.
— А если это было так, — продолжал Мордаунт, — то неужели вы осудили бы его поступок, ваша светлость?
— Я не судья в этом деле, — отвечал Кромвель, — пусть рассудит бог.
— Но если бы вы знали этого дворянина?
— Я его не знаю и не желаю знать, — сказал Кромвель. — Не все ли мне равно, тот ли это сделал или другой. Раз Карл был осужден, то голову ему отсек не человек, а топор.