Двадцать лет спустя
Шрифт:
В это мгновенье Гримо вышел из комнаты. Рана была перевязана, и больной чувствовал себя лучше.
Друзья простились с ним и спросили, не даст ли он им каких-нибудь поручений к брату.
— Попросите его, — отвечал этот честный человек, — передать королю, что меня не совсем убили. Хоть я и маленький человек, я уверен, что его величество сожалеет обо мне и упрекает себя в моей смерти.
— Будьте покойны, — сказал д'Артаньян, — он узнает об этом сегодня же.
Маленький отряд продолжал свой путь. Сбиться с дороги было невозможно, так как следы ясно были видны на равнине.
Часа два
— Ага! — воскликнул он. — Вот и они.
Действительно, большой отряд всадников виднелся в полумиле от них.
— Друзья мои, — сказал д'Артаньян, — отдайте ваши шпаги Мушкетону; он возвратит их вам, когда будет нужно. Не забывайте, что вы наши пленники.
Затем они пришпорили утомленных коней и вскоре нагнали конвой.
Окруженный частью отряда полковника Гаррисона, король ехал впереди, бесстрастно, с достоинством, как будто добровольно.
Когда он заметил Атоса и Арамиса, с которыми ему не дали даже времени проститься, и прочел в их глазах, что в нескольких шагах от него находятся друзья, то — хотя он считал их тоже пленниками — все же взор его загорелся радостью, и краска залила бледные щеки.
Д'Артаньян опередил отряд, оставив своих друзей под наблюдением Портоса, и поравнялся с Гаррисоном. Тот действительно узнал его, припомнил, что встречался с ним у Кромвеля, и принял его настолько любезно, насколько это мог сделать человек его звания и характера.
Как и предполагал д'Артаньян, у полковника не возникло, да и не могло возникнуть ни малейшего подозрения насчет наших друзей.
Вскоре сделали привал, чтобы король пообедал. На этот раз, однако, против попыток побега были приняты особые меры. В большой зале гостиницы накрыли маленький стол для короля и большой для офицеров.
— Вы обедаете со мной? — спросил Гаррисон у д'Артаньяна.
— С большим бы удовольствием, — отвечал д'Артаньян, — но со мной мой друг дю Валлон и еще два пленника, которых я никак не могу оставить, а всех нас слишком много, чтобы сесть за ваш стол. Лучше сделаем так: прикажите накрыть для нас отдельный стол, вон там в углу, и пришлите нам с вашего стола, что пожелаете, а то мы рискуем умереть с голоду. Все равно мы будем обедать вместе, в одной комнате.
— Отлично, — сказал Гаррисон.
Все устроилось, как хотел д'Артаньян. Когда он вернулся от полковника, король уже сидел за своим столиком; ему прислуживал Парри. Гаррисон и его офицеры расположились за своим столом, а в углу были приготовлены места для д'Артаньяна и его друзей.
Стол, за которым сидели пуританские офицеры, был круглый, и — случайно или нарочно, чтобы выразить королю презрение, — Гаррисон уселся к нему спиной.
Король видел, как вошли четыре преданных ему офицера, но, казалось, не обратил на них никакого внимания.
Они подошли к накрытому для них столу и разместились так, чтобы не сидеть ни к кому спиной. Прямо перед ними сидели за одним столом офицеры, а за другим — король.
Гаррисон был очень любезен со своими гостями и присылал им лучшие блюда со своего стола; но, к великому огорчению четырех друзей, вино отсутствовало. Атоса это обстоятельство, казалось, мало трогало, но д'Артаньян, Портос и Арамис не могли удержаться от кислой гримасы всякий раз, как им приходилось глотать пиво, любимый напиток пуритан.
— Честное слово, полковник, — сказал д'Артаньян, — мы вам глубоко признательны за ваше любезное приглашение, так как иначе рисковали остаться без обеда, как уже остались без завтрака. Мой друг дю Валлон, вероятно, тоже выразит вам свою признательность, так как он был очень голоден.
— Я и сейчас еще не насытился, — сказал Портос, кланяясь полковнику.
— Как же могло случиться с вами такое ужасное несчастье, что вы остались без завтрака? — спросил, смеясь, Гаррисон.
— Очень просто, полковник, — отвечал д'Артаньян. — Я спешил догнать вас и, чтобы скорее достигнуть цели, ехал все время по вашим следам, чего ни в коем случае не следовало делать такому опытному квартирмейстеру, как я. Мне следовало знать, что там, где прошел полк таких бравых молодцов, как ваши, не останется и обглоданной кости. Поэтому представьте себе наше разочарование, когда, подъехав к красивому домику на опушке леса, такому нарядному, с красной черепичной крышей и зелеными ставнями, мы вместо кур, которых намеревались зажарить, окороков, которые собирались запечь, нашли лишь какого-то беднягу, плавающего в крови… Черт возьми, полковник, прошу вас передать мой комплимент тому из ваших офицеров, который нанес такой славный удар; он вызвал даже одобрение моего друга дю Валлона, который сам большой мастер наносить всякого рода удары.
— Да! — сказал с усмешкой Гаррисон, поглядывая на одного из своих офицеров. — Когда Грослоу берется за что-нибудь, то после него беспокоиться уже не приходится.
— Ах, так это он! — сказал д'Артаньян, кланяясь офицеру. — Как жаль, что капитан не говорит по-французски и я не могу лично его поздравить.
— Я принимаю ваш комплимент и готов ответить вам тем же, — сказал офицер на довольно чистом французском языке. — Я три года жил в Париже.
— В таком случае, милостивый государь, я должен сказать вам, — продолжал д'Артаньян, — что удар был вами нанесен мастерски: вы чуть не убили этого человека…
— Я думал, что совсем его убил, — заметил Грослоу.
— Нет, не совсем. Правда, он был близок к этому, но все же не умер.
При этих словах д'Артаньян бросил взгляд на Парри, для которого он, собственно, и говорил и который стоял перед королем бледный как мертвец.
Что касается короля, то он слышал весь этот разговор, и сердце его сжималось от невыразимой боли. Он не понимал, для чего французский офицер передавал все эти ужасные подробности, и возмущался его видимым равнодушием. Только при последних словах д'Артаньяна он вздохнул с облегчением.
— Ах, черт возьми, — встревожился Грослоу, — я думал, что ударил удачнее. Если бы отсюда не было так далеко до дома этого несчастного, я бы вернулся, чтобы покончить с ним.
— И это было бы лучше, если вы не хотите, чтобы он остался в живых, — сказал д'Артаньян, — так как, знаете ли, раны в голову, если человек не умер сразу, заживают через неделю.
И д'Артаньян вторично бросил взгляд на Парри, на лице которого выразилась такая радость, что Карл, улыбаясь, протянул ему руку.
Парри наклонился и почтительно поцеловал руку своего господина.