Двадцать один год
Шрифт:
– Я знаю, кто ты!
Более нелепое существо трудно было себе вообразить. Куртка, казалось, не только велика, но и тяжела ему; из-под нее торчали тощие кривые ноги в коротковатых линялых джинсах. Из-за засаленного воротника, смешно оттеняя цыплячью шею, топорщилось жабо, когда-то белое, нынче же серо-желтое. Черные волосы давно не стрижены и по крайней мере сегодня не чесаны.
– Ты колдунья.
Лили сморщила носик: так обидно, когда таинственным «невидимкой», вошедшим в твою жизнь, оказывается обыкновенный беспризорник, любитель задирать
– Обзываться нехорошо.
Она, кажется, узнала его: воришка, что врезался в процессию, когда хоронили миссис Файерс. И Туни тоже его узнала.
Мальчишка понес совершенную околесицу, сестра оборвала его, он обозвал её как-то странно и очень зло. Разумеется, девочкам не оставалось ничего, кроме как уйти. Однако успокоиться не получилось. Невидимки, даже мальчишки-замарашки, не приходят в твою жизнь просто так, и не отвадишь их парой резкостей. Лили ждала продолжения и дождалась в тот же день.
Вечерело, девочки помогали маме с пудингом, когда кто-то словно поскребся в дверь. Мама выглянула в окно, попросила отца, работавшего в саду, посмотреть, кто пришел.
– Да цыганенок какой-то, бродяжка. Пошли девочек, пусть вынесут ему хлеба.
Лили отчего-то разволновалась, схватила кусок и поспешила к выходу. На пороге, как она и ожидала, обнаружился давнишний беспризорник.
– Тебе чего?
– Ты… извини, - он переминался с ноги на ногу; ему, видно, было очень страшно. – Только все, что я тебе говорил… Это все правда, до последнего слова!
– Допустим, - Лили вышла и прикрыла дверь. Любопытство накинуло лассо и волокло вперед. – А зачем ты Петунию обозвал?
– Я не обзывал, - мальчишка покраснел – стало быть, врет, обозвал нарочно. – Я просто сказал, что она маггла. Обычный человек. Не волшебница.
– Разве это плохо? – строго спросила Лили. Паренек почему-то прикусил губу. Он мялся, видимо, подбирая слова, а девочка теребила несчастный кусок хлеба. Про себя она удивлялась: на площадке ей показалось, что новый знакомый её младше, а вблизи оказалось: они ровесники. У него цвет лица был неприятный, сероватый, нос странный, а глаза горячие, как угольки, и взгляд напряженный, безжалостный.
– Меня зовут Лили. А тебя?
– Я знаю. Я слышал, - он снова покраснел. – А меня Северус.
Да, такого имени она не слыхивала.
– Знаешь, у мамы есть книжки, там написано про магию, вообще про таких, как мы, и про школу, где мы будем учиться. Хочешь, принесу? – он взглянул заискивающе.
– Хочу.
И тут дверь отворилась. На пороге появились мама и Петуния, а из-за угла дома выглянул отец. Северус отступил на шаг, будто боясь, что его схватят.
– Опять ты, - зашипела Туни на мальчика. – Что тебе нужно?
Мать отстранила её.
– Лили, пора ужинать.
– Приду завтра на ту же площадку, - объявила Лили Северусу. – Жди и не забудь книжки.
Она приготовилась ругаться с домашними, но, к её удивлению, родители промолчали, а сестра побоялась без их одобрения напасть на нее. К
А в родительской спальне Роза и Джордж шептались:
– И как тебе её новый друг?
– У него хроническое недоедание, в раннем детстве был рахит, и недавно ему сломали нос – срослось криво. В остальном не вижу ничего особенного.
– Как бы Лили от него вшей не набралась, выводи потом из её гривы.
– Выведем, если что.
Утром Лили продолжала думать о предстоящей встрече, и чем дальше, тем более появлялся в душе некоторый скепсис. В самом деле, она уже не маленькая девочка, чтобы верить в сказки. Покажет ей этот… как его?.. Северус книжки, ну и что? Написать что угодно можно. Нет уж, надо потребовать подтверждения посерьезнее.
Северус поджидал её на качелях; рядом с ним, прикрытые полой его куртки, лежали три увесистых тома в темной кожаной обложке. Увидел Лили – спрыгнул. Заулыбался, похорошел даже.
– Принес. Вот эта про Хогвартс – школу, куда мы поедем. Эта – про волшебных тварей: ведь в том, другом мире, представляешь, кого только нет! И кентавры, и русалки, и дементоры… И эта…
– Погоди, - прервала его Лили. – Ты можешь мне кое-что доказать?
– Что? – он немного опешил: не рассчитывал, видно, что его перебьют.
– Ты мне сказал, что ты тоже волшебник. А ты умеешь что-нибудь?
Он замялся и опять, в десятый раз покраснел.
– Да. У меня не так часто получается и не так хорошо, как у тебя, но все-таки…
– Покажи! Иначе я не смогу тебе поверить.
Северус потоптался. Машинально подергал куртку за воротник. Стащил с сиденья качелей все книги и отволок подальше в кусты.
– Встань туда, - он указал Лили место среди деревьев, откуда до качелей было далеко, хотя их удавалось хорошо разглядеть.
– Зачем?
– Нужно. Встань.
Пожав плечами, Лили подчинилась и через секунду, поняла, что посоветовал он дело. Сидения качелей вдруг начали вращаться вокруг своей оси, высоко взлетая в воздух и тяжело падая, словно крылья фантастической мельницы; они, пожалуй, убили бы человека, оказавшегося с ними рядом.
– Здорово… Но это страшно, Сев, - сколько можно ломать язык с его именем?
– Я же не зря просил тебя отойти в сторону.
Их дружба расцветала скоро, как сады в мае. Дни напролет они вместе бродили по Коуквортскому парку, полному весеннего свиста, гомона и пьяной свежести, или по улицам, обряжавшимся садовыми цветами. Северус говорил без умолку, довольный, очевидно, что наконец кто-то слушает его. Лили и вправду было очень интересно: так интересно послушать о далекой манящей стране, куда непременно отправишься в путешествие. Да и приятно осознавать свои странности, понимать, что твое отличие от остальных – не порок вовсе, а просто особенность, и ты не одна, совсем не одна такая.