Двадцать Пятая из рода Белых ведьм. Тайны коттеджного поселка
Шрифт:
– …с Евдокией и Митрофаном мы перечитали все сохранившиеся листы. На них в основном рецепты настоек и мазей, и советы, когда и как лучше собирать растения, и для каких лекарств их использовать…
– А колдовские секреты там есть? – перебила прабабку мать Анастасии, двадцатипятилетняя Светлана, и с любопытством потянулась к раскрытым книгам.
Прабабка посмотрела на нее с жалостью, – глупая ты. Ну, какие колдовские секреты могут быть в нашей семье? Мы никогда не летали на метлах и не превращали непослушных детей в пауков. Мы, белые ведуньи, испокон веков лечили. Особенно в этом преуспели наши бабки и прабабки, жившие в глубокой древности, когда медицины еще не было. Кто-то собирал лечебные травы и коренья и делал из них мази и отвары. Кто-то придумал использовать пиявок для кровопускания. Одна наша прародительница приспособила для лечения больной спины пчелиный яд. Одни лечили людей, другие животных. Все это они записывали и передавали следующим поколениям, которые, в свою очередь, совершенствовали рецепты и записывали новые, более эффективные. Вот в чем наша сила. Именно поэтому в нашем роду так много врачей.
Женщины закивали.
– Для простых людей мы, конечно, колдуньи. Мы можем снимать сглаз и порчу, отводить привороты. Руками залечиваем ожоги, раны и даже несложные переломы. Нам под силу заглядывать в прошлое и будущее, этим мы пользуемся, чтобы предотвратить беду, которая грозит человеку. Еще мы видим домовых. А вообще мы обыкновенные, такие же, как и все.
Женщины заулыбались.
– Всевышний многие века подряд дарует нам нашу силу именно потому, что мы не грешим. Мы только лечим. Так что про всякие колдовские штучки забудь, – столетняя сурово посмотрела на правнучку, та смиренно опустила голову, – и вообще разговор сейчас не об этом…
Все снова замерли.
– Среди книг и рукописей есть отдельный листок… не бумаги, а холста. Запись на нем сделана на старорусском языке. В целом холст неплохо сохранился, потому что покрыт чем-то вроде сосновой смолы. Моя мать строго велела мне его беречь. На холсте упоминание о некой шкатулке. Эта шкатулка принадлежит нашей семье, передается от матери старшей дочери. Наша задача – всегда держать ее при себе, охранять и ни в коем случае не открывать.
– Что за шкатулка? Что в ней? Почему ее нельзя открывать? – посыпались вопросы, младшие женщины удивленно переглядывались, до сегодняшнего вечера для них это было тайной.
– Моя мать ничего не рассказала мне, потому что сама ничего не знала. Она только сказала, что шкатулка не должна попасть в чужие руки, никто не должен ее найти. Шкатулку надо хорошо спрятать. И не открывать! – прапрабабка снова сделала ударение на последних словах.
– А где она сейчас? – с придыханием спросила молодая Светлана.
– В надежном месте. Мы зарыли ее в лесу, – после паузы произнесла Столетняя и посмотрела на свою дочь, та молча кивнула.
– Что в ней может быть? – женщины не сводили со старшей глаз.
– Не знаю! Но думаю то, что никто не должен видеть! – твердо ответила та. – Для этого вас и позвала. Поклянитесь, что никогда не заглянете внутрь. На иконе клянитесь! – она взяла в руки потемневший от времени лик Богородицы, написанный на липовой доске.
Женщины по очереди произнесли клятвы и молитвы и приложились к образу.
– Вот и славно, – облегченно вздохнула Столетняя, посмотрела на кровать и ласково улыбнулась, – заснула уже наша младшенькая. Берегите ее, девочки. Идите, уложите ее, – кивнула она Свете и ее матери, а своей дочери сказала, – помоги мне прилечь, устала я… и посиди со мной.
Уже лежа в постели, Столетняя глубоко вздохнула, – слушай, что скажу. Я недавно заглядывала в будущее, и вот что увидела. Через десять лет твоему зятю предложат хорошую дачу недалеко от Москвы. Не раздумывайте, соглашайтесь сразу и перебирайтесь со своим дедом туда. Будете ближе к молодым, Светке поможете Настю вырастить. А этот дом продайте…
– Мам, да как можно-то? Здесь жили твои родители, потом вы с папой, шутка ли – полвека… на местном кладбище все похоронены, – расстроилась дочь.
– Не спорь! – перебила ее Столетняя, – кому он нужен, этот дом? Это пока здесь большая деревня, колхоз, жизнь кипит. А потом молодежь в города подастся, рано или поздно опустеют все дома, никого не останется, одни старики. Да и от цивилизации далековато. Глушь, одним словом. А деловые люди эту землю к рукам приберут, захотят организовать здесь хозяйство, будут давать за участок хорошие деньги … продавайте, не жалейте. Иконы забери и домовых не забудь, обязательно возьми их в новое жилье, они тебе всегда помогут.
При этих ее словах тихо сидящие домовые Митрофан и Евдокия закивали головами.
– Настю береги, всему ее научи… хотя она и так все знает, да получше нас. Завтра-послезавтра окрестим ее в старой церкви, там место доброе, намоленное и батюшка истинный православный. А после крестин я от вас уйду … пора уж мне туда… да и муж мой покойный последнее время часто снится, к себе зовет, соскучился, говорит…
Дочь поправила платок у матери на голове, та узловатой старческой рукой схватила ее за пальцы и посмотрела в глаза.
– А самое главное – выкопай шкатулку и перепрячь ее. Но только так, чтобы вы с девчонками легко могли ее найти, а другие нет. И будь осторожнее, не заноси ее в жилье. Помнишь, как в тысяча девятьсот пятнадцатом году после похорон твоей прабабушки мы перебрались в этот дом? Сначала переехали мы с мужем и родителями. Тебя с грудной дочкой перевезли позже. Так вот. Мы с матерью не сразу нашли тайник для шкатулки, поначалу спрятали ее в сенях. Всего один вечер и одну ночь была она в доме. Но всё словно с ног на голову перевернулось. Мне было жутко так, как не было ни до, ни после… думаю, что все из-за нее…
Она тяжело вздохнула.
– …помнишь, как мы с тобой во время войны за дровами в лес ходили? И сколько раз волки по нашим следам шли. Я их не боялась. И когда нашу деревню бомбили, тоже не боялась. А в ту ночь дрожала, заснуть не могла, мерещились всякие ужасы. И все мои домашние не спали. Мой муж, здоровый мужик, от страха зубами лязгал. Отец, промысловик-охотник, в молодости в тайгу на несколько месяцев в одиночку уходил, а той ночью хныкал, как младенец. И собака во дворе, как безумная выла. На следующее утро еще не рассвело, а мы с матерью эту шкатулку схватили, обмотали брезентом и прямиком в лес. Целый день подходящее место искали. Пока не спрятали ее надежно, о возвращении домой и не думали. И пока мы в лесу бродили, тишина стояла мертвая. Даже птицы перестали петь, и солнечный свет померк. А как зарыли, снова все на свои места вернулось.