Двадцать третье февраля
Шрифт:
Зазвонил телефон Кати, и после полуминутного разговора она кивнула мне.
– Так, Рокси, вперед на исходную позицию. Боев сказал, муж твой выехал домой.
Ну все, обратный отсчет пошел!
Бегом в душ. Торопливо вытерлась. Уставилась на комплект красного – ну чисто для съемок в порнухе – белья, приготовленный тут же, духи, косметичку. Перевела взгляд в зеркало, провела ладонью по запотевшему стеклу и посмотрела на себя. Бледная, пирсинга нет, краска с волос сто лет как сошла, зрачки какого-то хрена на всю радужку, как у обдолбанной. Я ли это? Та самая оторва, стерва-погремушка, которую полюбил мой гризли? Может,
– А ну-ка, выходи давай наружу, сучка! – велела себе, предвкушающе ухмыльнувшись отражению, и показала язык, с возвращенной на место штангой. И почудилось, что оттуда сверкнула-таки шальным взглядом я прежняя.
Хлопнула входная дверь. Плюнув на белье, я накинула тонкий шелковый халат на голое тело и пошла встречать мужа.
Яр как раз разувался, а я нарочно подошла так близко, что, выпрямляясь, он зацепил бритой колючей макушкой полу халатика и та задралась. А еще по ходу подъема головы он должен был быть слепым, чтобы не заметить моих напрягшихся сосков, нацелившихся прямиком на него.
– Хо… – он с усилием прочистил горло, – холодно, ты чего так легко одета? – спросил, а мне почудилось, что его шатнуло. По крайней мере, плечом к стене точно, как невзначай, привалился, правда, и взглядом тут же уперся куда-то мне за спину. – Как медвежата? Не сильно тебя укатали?
– Спят, – ответила ему, не уточняя, что спят они под присмотром Кати в соседней половине дома. – Кушать хочешь?
Ближе не придвигалась, оставляя-таки ему последний шанс начать первым. Ну давай же, медведина, не тупи. Ты же все видел, зуб даю. И то, что я голая под халатом, и то, что соски торчат, ласки выпрашивают.
– Хочу, только в душ смотаюсь быстренько.
Яр шагнул навстречу, легонько, практически целомудренно обнял меня и коснулся губами лба. Даже от такого контакта моя кожа вспыхнула, а в низу живота болезненно потянуло. Ну же, ну! Чуть прогнулась, подаваясь к нему, обхватывая мощную шею.
– Рокс… – всхрипнул Яр и практически шарахнулся, метнувшись в сторону ванной.
Я уперлась рукой в стену, сгибаясь и считая про себя, убеждая, что спокойствие – мое все. Значит, будем говорить прямо. Хватит с меня. Да, не годами это длится, всего-то пару недель, как мой доктор дал отмашку. И что? Кому и год не долго, а мне и дня выше крыши, когда и можно, и хочу не могу, а он... Терпение не моя добродетель, и вообще, у меня их, добродетелей этих, нет, так что кое-кто нарвался.
Оскалившись плотоядно, я ввалилась в ванную следом за гризли. Он уже успел раздеться и стоял под водными струями, спиной ко мне и почему-то уперевшись лбом в стену. Прекрасно, лучше прямо и не придумаешь!
Чуть не порыкивая от азарта, содрала дурацкую шелковую тряпку, что ни хрена не справилась с задачей, и распахнула дверцу кабины. Яр дернулся повернуться, но я жестко впечатала ладонь между его лопаток.
– Стоять! – приказала, ощущая, что все, понесло меня. Сейчас будет у нас или все супер, или всему трындец. Ну нет у меня полутонов в эмоциях. – Руки на стену, ноги на ширину плеч, засранец!
– Рокс, ты че… – рыпнулся
– Не ты, а я. – Кайфуя от каждого мгновения, я прильнула к его широченной спине. Гризли тряхануло так, будто я его шокером тыкнула, да и меня саму вставило нешуточно. Просто даже прижаться голой кожей вот так к нему, такому же голому, огромному, горячему, пахнущему моим лихорадочным желанием, – уже почти на грани оказаться. – У тебя было достаточно возможностей начать первым. Но ты их тупо просрал. Так что стой смирно и делай, что я скажу.
Сука, как же я хочу его. Хочу! Развернуть бы сейчас, взобраться, как обезьяна на дерево, как раньше, и направить в себя. Насадиться, чтобы аж искры из глаз, вогнав зубы в твердое плечо, давя вопль, не то соседи точно ментов вызовут. Такое забытое-знакомое ощущение, когда внизу все не только увлажняется, но расслабляется-раскрывается, предвкушая-вспоминая, каково это – принимать его в себе. Испытание не для слабачки, но меня аж узлами крутит от нетерпения испытать это снова. Но нет. У меня тут сегодня важная миссия. Аскета гребанного права стоически воздерживаться лишаю, заодно с э-э-э-эм-мм… определенного рода девственностью. Надеюсь. В смысле, что не пошлет меня со всем этим.
Намылив ладони, принялась скользить по его шее, плечам, вдоль позвоночника, буквально вылепливая очертание каждой вздувающейся в напряжении мышцы, чуть не скуля от головокружительного наслаждения, подкрепляя движения ладоней трением грудью. Напоминая себе каждую секунду, что пока для него, ему, сама нажрусь потом. Яра трясло. Трясло так, что я четко слышала, как он по-звериному зубами клацает. Скользнула пальцами по его ягодицам. Нежно-нежно между ними. Зараза, да он тут словно из дерева вырезан, до такой степени напряжен. Опустилась на колени позади него. Погладила твердые половинки, смывая мыло. Прижалась щекой к одной. Бум! Яр стукнулся лбом в кафельную стену. Надеюсь, нам ремонт вскоре не понадобится. А и понадобиться – плевала я. Ну, поехали, детка!
– Расслабься для меня, гризли, – прошептала, прикусив и тут же облизав его роскошное полупопие. И одновременно нагло сунула руку ему между ног, обхватывая и, чуть не застонав, взвешивая в руке его тяжелые яйца, что стали поджиматься моментально. И да, я не трогала его ствол пока, но не уловить, что у него стоит, да еще как, было невозможно.
Забив на всякие тормоза и сдержанность, уткнулась лицом прямо между двумя полушариями. Заурчав от жадности и дикого прилива похоти лизнула прежде неприкосновенное тугое, чуть сморщенное мышечное кольцо. Яр взвыл и дернулся отчаянно. Похоже, мог бы – взлетел и потолок макушкой прошиб.
– Рокс!!! – в реве и мука алчного нетерпения, и возмущение. – Что ты дела…
– Подарок вручаю, медведина мой. С праздником тебя! – и приникла снова к его девственной заднице, тут же с силой сжав основание задергавшегося толстого члена.
Само собой, рановато, но у Боевых своя культурная программа на двадцать третье. Так что, берем что и когда есть.
Глава 4
Подъехав к дому, я посидел в салоне минут пять, дожидаясь, пока подперший ширинку болезненный стояк хоть чуть спадет. А все Боев, гад, со своими пробросами про руки и рот.