Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)
Шрифт:
— Выходить, когда захотите, из вашей каюты, ходить повсюду, осматривать все, что делается на судне, за исключением весьма редких случаев, короче, пользоваться той же свободой, которой пользуемся я и мои товарищи.
— Виноват, — возразил я, — но это та свобода, от которой каждый заключенный стремится убежать. Она для нас недостаточна.
— Но вы должны удовольствоваться ею.
— Как, мы должны отказаться от надежды увидеть родину, друзей, родителей?
— Да, милостивый государь. Но отказаться от невыносимого гнета общественной жизни, в котором люди часто видят свободу, не должно быть так тягостно, как это вам представляется!
— Я думаю, — воскликнул Нед Ленд, — что никогда не дам слова не искать случая убежать отсюда!
— Я и не требую от вас слова, Нед Ленд, — холодно ответил капитан.
— Милостивый государь, — возразил я, теряя самообладание, — вы злоупотребляете своим положением по отношению к нам. Это жестоко!
— Нет, милостивый государь, это великодушно. Вы мои пленники, захваченные в бою. Я вас охраняю, тогда как достаточно было одного слова, чтобы вас бросить в бездну океана. Вы на меня нападали! Вы явились похитить тайну, которую ни один человек в мире не должен знать, — тайну моего существования. И вы полагаете, что я возвращу вас обществу, которое не должно меня знать? Никогда! Удерживая вас, я не вас, а самого себя охраняю.
Эти слова указывали на твердое решение капитана, и против этого решения всякие аргументы были бы бесполезны.
— Таким образом, милостивый государь, — сказал я, — вы нам просто предлагаете на выбор жизнь или смерть?
— Совершенно верно.
— Друзья мои, — обратился я к своим товарищам, — раз так поставлен вопрос, возражать не приходится. Но и все мы, в свою очередь, не связываем себя никаким обещанием.
— Никаким, милостивый государь, — ответил капитан.
Затем более мягким голосом он сказал:
— Позвольте мне теперь закончить то, что я хотел вам сказать. Я вас знаю, господин Аронакс. Разве только ваши товарищи, но лично вы, быть может, и не будете жаловаться на такой случай, который связал вашу дальнейшую судьбу с моей. Вы найдете среди книг моей библиотеки ваше сочинение о морских глубинах. Ваш труд представляет одно из глубоких исследований, доступных земным наукам. Но вы не все знаете, потому что многого не видели и не наблюдали. Позвольте вам заметить, господин профессор, что вы не будете сожалеть о времени, проведенном вами на моем судне. Вам предстоит путешествие в область чудес. Удивление, изумление будут обычными посетителями вашего ума. Многое, что вы увидите, будет постоянно вызывать восторг. Я намереваюсь совершить новое путешествие вокруг света — как знать, может быть, последнее — и взглянуть еще раз на все то, чем я так восторгался, изучая морские глубины в продолжение многих неоднократных подводных путешествий, и вы будете моим товарищем по научным наблюдениям. С сегодняшнего дня вы вступаете в совершенно новую стихию и увидите то, чего не видел до сих пор ни один человек — себя и своих я не считаю, — и наша планета благодаря мне раскроет перед вами свои последние тайны.
Я не стану скрывать, что вся эта речь капитана произвела на меня огромное впечатление. Моя слабая струна была затронута, и я забыл на минуту, что созерцание чудес природы не может заменить потерянной свободы. К тому же я рассчитывал, что обстоятельства сами собой разрешат этот важный вопрос. И я удовлетворился таким ответом:
— Милостивый государь, если вы порвали все отношения с обществом, то не сомневаюсь, что вы все-таки сохранили в себе человеческие чувства. Мы, потерпевшие крушение, были милостиво приняты на ваше судно, и мы этого никогда не забудем. Что касается лично меня, то я должен признаться, что, если бы любовь к науке могла во мне заглушить потребность свободы, в таком случае все, что обещает наша встреча, с избытком вознаградит меня.
Я полагал, что капитан протянет мне руку, чтобы скрепить наш договор, однако он не счел нужным этого сделать.
— Последний вопрос!.. — воскликнул я в тот момент, когда это непонятное существо, как мне казалось, намеревалось нас покинуть.
— Говорите, господин профессор.
— Как должен я вас называть, ваше имя?
— Милостивый государь, — ответил капитан, — я для вас только капитан Немо. А вы и ваши товарищи для меня только пассажиры «Наутилуса».
Капитан Немо позвал слугу, который не замедлил явиться. Капитан отдал ему какое-то приказание на том странном языке, которого я не понимал. Затем он обратился к канадцу и Конселю.
— Вас ждет завтрак в вашей каюте, — сказал он. — Следуйте за этим человеком.
— От этого не отказываются, — заметил гарпунщик.
Он и Консель наконец покинули свою клетку, в которой находились взаперти в течение более тридцати часов.
— А теперь, господин Аронакс, и мы отправимся позавтракать. Позвольте мне пойти вперед.
— Весь в вашем распоряжении, господин капитан.
Я последовал за капитаном Немо и только переступил порог, как очутился в освещенном электричеством коридоре, похожем на узкие проходы корабля. Когда мы прошли метров двенадцать, перед нами отворилась вторая дверь. Я вошел, как оказалось, в столовую, отделанную и меблированную в строгом вкусе. Высокие дубовые поставцы с инкрустацией из черного дерева возвышались по обоим концам зала, и на их полках сверкал фаянс, фарфор и хрусталь драгоценной хозяйственной утвари. Плоская посуда отражала лучи, нисходившие со светового потолка, тонкая живопись на котором смягчала и умеряла яркость света.
Посреди столовой стоял роскошно сервированный стол. Капитан Немо указал мне место, которое я должен был занять.
— Садитесь, — обратился он ко мне, — и ешьте, как человек, умирающий с голоду.
Завтрак состоял из нескольких блюд, для которых съестными припасами служили исключительно дары моря, но я никак не мог понять, из чего и каким образом эти блюда приготовлены. Все они были прекрасны, но имели какой-то особенный вкус, с которым, однако, я легко свыкся. Мне казалось, что все эти пищевые продукты изобиловали фосфором. Капитан Немо все время смотрел на меня. Я ни о чем его не расспрашивал, но он угадывал мои мысли и сам стал отвечать на те вопросы, с которыми я намеревался к нему обратиться.
— Большинство из этих блюд, — сказал он, — несомненно, вам пришлось отведать в первый раз, но все их вы можете есть без опасения; это здоровая и весьма питательная пища. Давным-давно я уже не употребляю в пищу даров земли и до сих пор не чувствую себя от этого хуже. Весь персонал моего экипажа отличается здоровьем и питается так же, как и я.
— Все продукты доставлены морем? — спросил я.
— Да, господин профессор, море вполне удовлетворяет всем нашим потребностям. Когда мы закидываем сети, то всегда вытаскиваем их с обильнейшим уловом. Когда мы отправляемся охотиться в этой стихии, недоступной человеку, мы возвращаемся, принося с собой в изобилии дичь, какая водится в моих подводных лесах. Мои стада, как и древнего пастуха Нептуна, пасутся безбоязненно по неизмеримым лугам океана. Там у меня обширные владения, которые я эксплуатирую и которые постоянно засевает рука Творца всего существующего.
Я взглянул на капитана Немо с удивлением и ответил ему:
— Я вполне понимаю, что ваши сети доставляют превосходных рыб к вашему столу; понимаю, хотя и не так ясно, что вы добываете морскую дичь в ваших подводных лесах, но окончательно не понимаю, каким образом мог попасть в ваше меню хоть малейший кусочек говядины.
— Я, господин профессор, — ответил капитан, — не потребляю мяса земных животных.
— А это? — между тем спросил я, указывая на блюдо, где оставалось еще несколько кусков филе.