Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)
Шрифт:
— И это все? — спросил канадец.
— Нет, — ответил я. — Другой епископ, Понтошгадам, из Бергена, говорил также об одном осьминоге, на котором мог маневрировать кавалерийский полк.
— Молодцы подчас ваши епископы! — заметил Нед Ленд.
— Наконец, — продолжал я, — натуралисты древних времен упоминают о чудовищах, пасть которых походила на залив и которые достигали таких размеров, что не могли проходить Гибралтарский пролив.
— В добрый час — и эти не хуже, — снова заметил Нед Ленд.
— Однако есть ли правда во всех этих рассказах? — спросил Консель.
— Ничуть, друзья мои, ни одного слова, и все, что переходит за пределы вероятного, становится уже басней или легендой. Но во всяком случае, такое воображение должно иметь причину или повод. Нельзя отрицать существование осьминогов или кальмаров огромных размеров, хотя, понятно, гораздо меньших, чем киты. Аристотель констатирует размер кальмара в пять локтей, иначе говоря, в три метра. Наши рыбаки иногда встречают этих чудовищ, величина которых достигает двух метров. В музеях Триеста и Монпелье хранятся скелеты осьминогов в два метра длиной. Причем, по вычислению натуралистов, головоногое животное с туловищем в шесть футов длиной должно быть снабжено щупальцами в двадцать семь футов длины. И уже одного этого вполне достаточно, чтобы оно явилось страшным чудовищем.
— И их ловят в настоящее время? — спросил канадец.
— Если и не ловят, то моряки иногда их видят. Один из моих друзей, капитан Голь Бос из Гавра, уверял меня, что ему пришлось встретить таких размеров чудовище в морях Индийского океана. Но самый изумительный факт, после которого уже не приходится сомневаться в существовании подобных чудовищ, наблюдался несколько лет назад.
— Какой факт? — спросил Нед Ленд.
— Следующий, — ответил я. — В 1861 году, к северо-востоку от Тенерифе, почти на той же высоте, на которой мы теперь находимся, экипаж судна «Алектон» увидел невдалеке плывшее чудовище. Капитан судна Буге пошел навстречу животному и напал на него, атакуя его метанием гарпунов и ружейными выстрелами. Нападение не имело успеха, так как гарпуны и пули проникали в мягкое тело животного, как в студенистую массу. После многих неудачных попыток наконец удалось экипажу накинуть на тело животного петлю. Затянутая петля съехала до хвостового плавника, где и задержалась. Тогда принялись затаскивать чудовище на борт, но тяжесть оказалась столь значительной, что задняя часть тела оторвалась, и, лишенный этого украшения, он исчез в волнах.
— Если это так, то это факт! — воскликнул Нед Ленд.
— Неоспоримый факт, мой храбрый Нед. И поэтому предложили назвать этого осьминога кальмаром Буге.
— А каких размеров был этот кальмар? — поинтересовался канадец.
— Не достигал ли он длины около шести метров? — спросил Консель, который, стоя у окна, внимательно всматривался в неровности и углубления скал.
— Как раз такой длины, — ответил я.
— Голова его, — продолжал Консель, — была снабжена восемью щупальцами, извивавшимися, как гнездо змей?
— Совершенно верно, Консель.
— Глаза его были очень больших размеров?
— Да, Консель.
— И его пасть походила скорее на клюв попугая, но ужасный клюв?
— Действительно так, Консель.
— Прекрасно! С позволения господина, — спокойно продолжал Консель, — если это не кальмар Буге, то вот один из его братьев.
Я изумленно взглянул на Конселя. Нед Ленд бросился к окну.
— Страшное животное! — воскликнул он.
Я взглянул, в свою очередь, и не мог освободиться от чувства отвращения. Перед моими глазами двигалось ужасное чудовище, достойное фигурировать в легендах.
Это был колоссальных размеров кальмар, достигавший в длину восьми метров. Он двигался, пятясь с чрезвычайной быстротой по направлению к «Наутилусу». Он смотрел на нас своими огромными глазами серо-зеленоватого цвета. Его восемь рук, или, скорее, ног, растущих из головы, — почему эти животные и названы головоногими — были вдвое длиннее всего его тела и извивались, как волосы фурий. Все двести пятьдесят присосок, расположенных на нижней наружной стороне щупальцев, были отчетливо видны и имели вид полусферических капсул. Временами эти присоски благодаря вытягиванию воздуха приставали или присасывались к стеклу окна салона. Пасть этого чудовища — роговой клюв, весьма схожий с клювом попугая, — открывалась в вертикальном движении. Его язык, также из рогового вещества, снабженный несколькими рядами острых зубов, высовывался из этих настоящих клещей.
Какая странная фантазия природы! Птичий клюв у моллюска! Его веретенообразное тело, выпяченное, вздутое к своей средней части, составляло мясистую массу, которая должна была весить двадцать — двадцать пять тысяч килограммов. Его непостоянный цвет быстро изменялся, смотря по степени раздражения животного, переходя постепенно от серовато-зеленого до коричнево-красного. Что раздражало это животное? Без сомнения, близость «Наутилуса», который превосходил его своей величиной и для которого не были ужасны ни его сосущие руки, ни острые челюсти.
Однако что за чудовища эти осьминоги! Какой живучестью наделил их Творец, сколько неустанной силы в их движениях, так как они имеют три сердца!
Случай столкнул нас с этим кальмаром, и я хотел им воспользоваться, чтобы обстоятельно изучить этого представителя головоногих. Я поборол отвращение, которое внушал мне его вид, и, схватив карандаш, стал его срисовывать.
— Это, быть может, тот самый, которого видел «Алектон», — заметил Консель.
— Нет, — ответил канадец, — этот целый, а тот потерял свой хвост.
— Это не довод, — вмешался я в их разговор, — ноги и хвост у них быстро вырастают вновь, и за семь лет хвост кальмара Буге, конечно, успел вырасти.
— В таком случае, — ответил Нед, — если этот не тот самый, то, вероятно, один из таких!
И действительно, у стекла правого борта показались другие осьминоги. Я насчитал семь штук. Они образовали кортеж «Наутилуса», и я слышал, как скрипели их клювы, хватавшие железную обшивку судна. Мы были вполне довольны!
Я продолжал свою работу. Эти чудовища держались вблизи нас с таким упорством, что казались неподвижными, и я мог их скопировать на стекле.
Впрочем, надо заметить, что мы шли средним ходом. Вдруг «Наутилус» остановился. Удар заставил его содрогнуться всем корпусом.
— Мы наткнулись на что-то? — воскликнул я.
— Во всяком случае, это миновало, — ответил канадец, — так как мы уже плывем.
Вне сомнения, «Наутилус» продолжал плыть, но в том смысле, что двигался только по инерции. Лопасти его винта уже не рассекали волн. Прошла минута. Капитан Немо в сопровождении своего помощника вошел в салон. Я не видел его некоторое время. Он мне показался мрачным. Не говоря с нами, быть может, и не замечая нас, он подошел к окну, взглянул на осьминога и что-то сказал своему помощнику.