Двадцать
Шрифт:
– Дааа…, - шепчет пересохшими губами, - дааа.
Голова мечется из стороны в сторону, она тянется к его губам. А его разрывает триумфом, разрывает от понимания, что его хотят. Что ее трясет так же как и его.
– Трахнуть тебя? Отодрать тебя, Алена? Да? Хочешь этого? Хочешь вместо пальцев мой член?
– Дааа, - он продолжает держать ее за волосы и сильно долбиться пальцами в ее тело, пьяный, обезумевший от ее возбуждения и от собственной похоти. Еще секунда и он вдерется в ее рот. Вот они почти соприкоснулись. Языком к ее языку, толкаясь и сплетаясь, вылизывая небо…но позже, когда скажет все, что он хочет услыхать.
– Хочешь меня?
– Хочу…тебя…Хочу…хочу…Женя…я
Выдергивает из нее пальцы, сходя с ума от ее хриплого «хочу» от звука своего имени, от ее бьющегося под ним тела. Дернул вниз молнию на штанах, одной рукой хватая член, а другой подхватывая ее ногу под колено. Присаживаясь и бешеным длинным толчком врезаясь в ее тело, приподнимая их обоих и чувствуя, как она вцепилась в его плечи и взвыла.
Оба заорали и выгнулись, вжимаясь в друг друга. Ее влагалище стиснуло его член, и он дернулся, замирая, чтобы не спустить прямо сейчас, чтобы не кончить позорно как пацан. Секунда промедления и на адском ритме бешеными толчками в нее, приподнимая под колени, вдавливая в стену, впечатывая, вбивая. Она ищет его губы, она сама их терзает, стонет, ее большая грудь бьется о его лицо и он то целует ее в губы, то впивается голодным ртом в твердые, вытянутые соски, втягивая в себя, кусая и чувствуя как каждый его поцелуй заставляет ее лоно сдавить его плоть. Стиснул ее ягодицы и двигается все быстрее, яростнее, глубже. С дикими стонами, сплетающимися в один звук. Бьется под ним, стонет, выгибается, царапается, сжимает пальцами его волосы, сводя с ума еще сильнее, подхлестывая желание, обостряя и без того дикое возбуждение. Закричала, выгибаясь, запрокидывая голову и он ощутил, как сильно и ритмично сжимаются мышцы ее влагалища, под протяжный жалобный стон оргазма, проталкиваясь сильными толчками глубже, чувствуя, как утягивает его, как выжимает из него самый бешеный, самый фееричный и болезненно острый оргазм в его жизни. Зарычал, впиваясь в ее губы, выдыхая ей в горло громким вскриком, выстреливая внутри мощной струей и дергаясь всем телом от ослепительных судорог.
Глава 12
А теперь с неба на землю. И вдребезги. С вопросом как я могла и ощущением сладкой боли в промежности. Не помню, когда такое было вообще и было ли в моей жизни. Который сейчас час? Все эти мысли проносятся в голове пока я стою под душем, под теплой водой и вся трясусь от понимания, что назад уже ничего не вернуть и что уже все случилось. Стыд, чувство вины, разочарование в себе и это понимание, что произошедшее ничего не значит. ЛЕНА, ДВАДЦАТЬ! Между вами ДВАДЦАТЬ лет разницы! Но ощущения такие будто бы двадцать мне самой и я только что ужасно сильно изменилась.
За дверью тишина и мне приходит в голову, что он наверняка ушел. Как поступают после случайного секса мужчины? Они стремятся побыстрее улизнуть. В груди засаднило и стало больно дышать. Между нами ничего нет и быть не может и если он ушел это хорошо. Потому что…так было бы правильно, но почему-то начинает печь глаза и драть горло как перед тем, когда рыдания вот-вот разорвут глотку.
Намыливая тело мягкой мочалкой мне очень жаль, это делать как будто я смываю с себя то самое и единственно дорогое, которое появилось в моей жизни – ощущение, что я живая. Что мое тело – это тело женщины, а не робота или домработницы.
Смыла с себя мыло, потом долго вытиралась большим махровым полотенцем, натянула на себя легкий халат и приоткрыла дверь. Тихо. Опять эта болючая мысль – он ушел. Но из кухни вдруг доносится его голос.
– Тебе в кофе одну ложку сахара или две?
Сердце тут же пропускает удары, потом бьется словно бешеное и становится трудно дышать.
– Я пью без сахара, - а сама понимаю, что улыбаюсь. Дура. Безмозглая идиотка. Нашла чему радоваться. Плетусь на кухню. Мне страшно туда зайти, но я иду…Останавливаюсь в проеме двери, чтобы судорожно глотнуть воздух, потому что он там в одних штанах, без рубашки или футболки. Не помню…это ведь я содрала с него ее…или он сам снял. Смотрю на сильную спину, на накачанные руки, на татуировку между лопаток. Он худощавый и из-за этого все мышцы очень рельефно выступают под кожей. Все тело поджарое, подтянутое, спортивное. Резко обернулся и, увидев меня, улыбнулся, как мальчишка. Морщинки появились в уголках глаз и ямочка на щеке. Божееее! Какой же он красивый и до дикости молодой. Что я творю?
– Не особо умею делать кофе. Слышал ты любишь растворимый с молоком. Правда пропустил сколько сахара. Я пью черный. У мамы закончился.
А мне хорошо, у меня голова кружится и дух захватывает. Потому что не ушел. Потому что не выглядит так будто получил свое и ему теперь неинтересно. Нет. Все так же глаза блестят, когда на меня смотрит. И что теперь будет? Что будет завтра, через день, через неделю. А что если узнает Ира? Сразу стало неприятно внутри и радость потухла.
Хочется схватиться за голову и просто мотать ею из стороны в сторону, чтобы прогнать наваждение, чтобы перестать невольно хотеть еще, хотеть продолжения, хотеть большего чем просто секс на один раз. Хотеть так сильно, что от этого наворачиваются слезы на глаза.
Я ведь все еще замужем… у меня взрослая дочь почти такого же возраста как он. Надо прекратить мечтать и взять себя в руки. Завтра придется ехать в больницу к Артему узнать, как он там. «Артему, которого ударил твой любовник, Лена! Он его ударил, а ты приехала и раздвинула перед ним ноги! Дура бесхребетная!».
Я должна занять у Иры денег и съехать или позвонить тете Вале. Может быть, она мне займет. Я не должна оставаться здесь, потому что сойду с ума. Нужно сказать ему, что это все. Что на этом конец и…между нами больше ничего не будет. Собраться духом и отрезать. Горло снова засаднило от невыплаканных слез.
Лучше сейчас. Пока не настолько больно…Ложь! Больно! Очень больно! Как будто кожу режут тысячами лезвий.
– Пару бутеров. Я ужасно проголодался.
– Я сегодня съеду в гостиницу.
Улыбка пропала с его лица и он медленно поставил тарелку на стол. Бутерброды с колбасой подпрыгнули и я подумала о том, что очень люблю такие с колечками свежих огурцов сверху и он как будто знал.
– Почему? Из-за того что было между нами?
– Между нами ничего не было.
– Та ладно. Мне приснилось, что мы трахались?
К щекам прилила кровь, и я глотнула воздух, чтобы успокоиться, потому что он ТАК это говорил…так говорил, что становилось неловко, а еще снова хотелось трахаться.
– Не надо.
– Что не надо? Называть вещи своими именами? Или что?
– Не надо все усложнять. Мы…между нами был секс. Он ничего не значит. У нас у каждого своя жизнь, свои интересы. И…давай об этом забудем.
Смотрит на меня исподлобья и взгляд такой хмурый, мрачный. Кажется, что от него давит к полу, размазывает буквально настолько тяжелый. Не отворачивается, не отводит глаза. А я не могу. Я отвела. Потерла лицо и…села на краешек стула.
– Значит забудем? Хочешь спрятать голову в песок и типа не было ничего. Так легче к своему козлу в больницу поехать и там делать вид, что ни с кем не перепихнулась?
Как же все это трудно. Как же от каждого слова щеки горят и хочется провалиться сквозь землю.
– Это тебя не касается. То, что мы, как ты говоришь, перепихнулись не означает, что я должна перед тобой отчитываться или чувствовать себя виноватой. Тебя никто не соблазнял. Ты сам хотел…
– Ты дура, да?
Дернулась когда спросил потому что его голос прозвучал горько, он схватил меня за плечо и рванул к себе.