Двадцатое июля
Шрифт:
Бригадефюрер предпочел отмолчаться. Он понимал истинную причину возмущения Гиммлера. И она заключалась не в условиях святош.
— Что будем делать? — несколько успокоился рейхсминистр.
— Собирать деньги.
— Да бросьте вы… Я имею в виду Гетенбург.
— Вы же прекрасно понимаете, господин министр, что если мы начнем эвакуацию населения, наш человек в штабе союзников прекратит свою работу.
— А если не начнем, погибнет город.
— А в противном случае станем «слепыми»».
— И что вы мне предлагаете? — Гиммлер встал перед
«Ну придумай же, как мне проигнорировать эту шифрограмму!»» — Гиммлер смотрел в затылок подчиненного, и бешеная злость поднималась в его груди.
Шелленберг медленно поднял голову и, несколько растягивая слова, словно продолжая думать над неожиданно появившейся идеей, проговорил:
— А вы знаете, господин министр, я не думаю, что англичане будут бомбить город. Скорее всего мы имеем дело с дезинформацией.
— Уверен?
— Абсолютно.
— Хм… Любопытно. — Гиммлер почувствовал, как раздражение начало покидать его. — Продолжайте.
— Гетенбург — культурный центр. И не более. В городе нет ни одного оборонного завода. Только культурные и исторические ценности. Разрушить одну из колыбелей всей западной культуры — верх варварства. Только русские могут совершить подобное. Англия — никогда! Сомневаюсь, что Черчилль захочет встать на одну ступень с сибирским мужиком. А потому делаю вывод: нам через «Луи» подсунули «липу». Чтобы мы на нее отреагировали и тем самым раскрыли нашего человека.
— Заводы имеются в пригородах Гетенбурга.
— Какие? Цейс? Заксенверк? Не тот уровень, чтобы на них тратить авиацию. А что еще есть? Табачные фабрики Грейндлингц и Енидзе? Электростанция? Нет, мой рейхсфюрер, перед нами чистой воды дезинформация.
Гиммлер похлопал Шелленберга по плечу:
— Вальтер, я никогда не сомневался в ваших аналитических способностях.
«Естественно, — подумал Шелленберг. — Мысль о дезинформации пришла мне сразу, как только я получил шифровку. Оставалось лишь потянуть время, чтобы в нужный момент доказать руководству свою значимостью.
— Кстати, — Гиммлер вновь взял радиограмму в руки, — «Э» — это Эйзенхауэр. А кто «Р»? Рузвельт?
— Сомневаюсь, господин министр. На данный момент у президента США возникли некоторые проблемы, связанные с выборами. Так что ему не до поездок на фронт. Лично мне кажется, что наш агент имеет в виду совсем другого человека. Из нашего лагеря. Такого, который имеет тесный контакт с Западным фронтом. Точнее, является…
— Можете не продолжать, — оборвал Шелленберга рейхсфюрер. — Я уже понял, что вы говорите о Роммеле.
Машина, притормаживая, дернулась несколько раз и остановилась. Из-под покрытого брезентом кузова на землю стали выпрыгивать солдаты Скорцени. Курков спустился в числе последних. Гауптштурмфюрер Хеллмер, встречавший их, хлопнул его по груди, на которой красовалась орденская планка:
— Поздравляю. Но в ближайшее время тебе с ним, — офицер щелкнул пальцем по планке, намекая на орден, — пофорсить не придется.
Курков огляделся. Вокруг небольшого старинного замка, во двор которого въехала машина, расположился старый запущенный парк с большим озером недалеко от строения. За восстановленной солдатскими руками оградой виднелись просторные поля, судя по всему, перепаханные не плугом, а гусеницами танков и колесами машин.
— Как тебе обстановочка?
— Слишком тихо.
Хеллмер усмехнулся:
— Привыкнешь. Пошли располагаться. Пока Отто и Радля нет. — Он повел Куркова на второй этаж, в спальное отделение. — Они поехали выбивать что-то для новой операции. Опять, когда вернутся, будут ругаться. Тыловые крысы никак не могут понять, что мы специальное подразделение. Нам необходимо с новыми разработками вооружения работать. А эти гады все старье стараются спихнуть.
Курков занял верхнюю койку, отметив ее тем, что бросил поверх серого армейского одеяла свои вещи. Хеллмер недовольно покачал головой:
— Сними. — И протянул Сергею табличку с его именем. — Достаточно ее повесить. Привыкай к культуре, русский. Поправь постель, идем со мной.
На выходе из помещения офицер остановился и указал пальцем на висевший на стене приказ, подписанный Скорцени.
— Читай и запоминай.
«Всем солдатам гарнизона!
1. Если солдат оставит казарменное помещение неубранным, наказание — 10 ударов ниже спины.
2. Если солдат неаккуратно воспользуется ватерклозетом, наказание — 15 ударов ниже спины.
3. Если солдат не будет заботиться о своем оружии, наказание — 25 ударов ниже спины.
4. Если солдат покинет расположение части без уведомления и разрешения командира, наказание — 20 ударов ниже спины.
5. Если солдат не будет проявлять рвения при исполнении приказов командиров, наказание — 10 ударов ниже спины».
Курков усмехнулся:
— У вас что, есть и такие, кто поливает мимо дырки?
Хеллмер расхохотался:
— Веселый ты парень. Чувствую, будешь спать на боку.
— Почему?
— Потому что задница покроется шрамами. Пошли вниз. Время терять не будем. Отто приказал тебя проверить в воде. Стоп. — Хеллмер встал как вкопанный. — Аты плавать-то хоть умеешь?
— Умею, — успокоил Сергей эсэсовца. — На реке родился. Чемпионом не был, но часа два на воде продержусь.
Они спустились к озеру. На причале несколько человек распаковывали деревянные ящики, из которых вынимали сигарообразные, длиной метра полтора металлические контейнеры с оперениями на одном конце.