Двадцатый - расчет окончен

Рощин Валерий Георгиевич

Двадцать верст по ровной гаревой дорожке стадиона они пробе­жали бы запросто, но здешний маршрут для кросса действительно был сложным. Боль­шей частью дистанция проходила по пересечен­ной местности авто­дрома: по ухабам, взгоркам, заполненным грязной водой канавам. Лишь метров восемьсот с относительной легкостью приходилось пет­лять по асфальтовым «улицам» меж каменных и де­ревянных макетов домов – ими­тации городских кварталов. И так круг за кругом. Круг – два с поло­виной километра. Нигде не срезать, не передохнуть – через каждые двести-триста шагов маячили контро­леры или инструкторы с от­менной зрительной памятью и секундоме­рами в руках…

– Ну, ты как? – похлопал

друга по спине Артур. – Блевать пере­думал?

– Я все равно отсюда сэ-сдерну, – прерывистым шепотом ото­звался тот.

– Все мечтаешь о Европе?..

– Куда угодно! В р-республику Чад, в Гондурас! Да чем так жить, лучше уж в Гэ-грузию вер­нуться!..

– Здесь предстоит мучиться пять месяцев, а в Грузии еще не из­вестно, сколько лет будут править амбициозные неврастеники.

Бывший старлей повернулся к товарищу и признался:

– Понимаешь, Арчи, я пэ-просто хотел бы зэ-знать: для чего меня так готовят и куда потом по­шлют подыхать…

Но очередная команда старшего инструктора прервала их беседу о смысле пребывания в Центре.

– Внимание, группа! – зычно гаркнул крепкий мужчина лет три­дцати пяти. – В колонну по два становись!

Сашка тяжело поднялся и, неверными шагами направился к тро­пинке, где уже вяло строились остальные курсанты. При всем своем взрыв­ном характере, к вопросам служебной дисциплины Оська от­но­сился с боязливым почтением.

Дорохов же исполнять команду как всегда не торопился. В нем разгильдяйство сидело с самого детства – упорное, сознательное и неискоренимое. Натуру не исправили ни годы учебы в Рязанском училище, ни продолжительные командировки в Чечню. Махровый пофигизм, исчезавший лишь на время боевых операций, когда требо­валась максимальная собран­ность, неизменно защищал нерв­ную сис­тему от стрессов и на войне и в мирные будни. Однако продвижение по службе такому офицеру было зака­зано. Командир взвода армей­ского спецназа; максимум – командир роты…

Артур сплюнул тягучую слюну и занял место в строю по­следним.

Тут же прозвучала команда:

– К стрельбищу бегом… марш!

Инструктор по пулевой и стендовой стрельбе расхаживал позади курсантов, стоявших на огневом рубеже; изредка прикладывался к горлышку стеклянной булочки с колой и приговаривал:

– Запомните: умение управлять дыханием и мыш­цами при ис­пользовании огнестрельного оружия – главный залог успеха. И управлять ими, необходимо нау­читься мгновенно. Времени на рас­качку вам никто не даст! Поверьте, от этого умения зачастую будет зависеть ваша жизнь.

– А что, до кэ-кросса нельзя было пострелять?! – возмущался Оси­швили, глядя, как ствол пистолета выплясывает на фоне далекой мишени.

Лишь две из восемнадцати пуль первой обоймы слегка задели мишень. Вставляя в рукоять следующий магазин, Сашка злился и изо всех сил пытался унять вибрацию пальцев и ритмично клокотавшую грудь.

– До больших физических нагрузок, в лоб с пятидесяти метров из подобного оружия попадет любой полупьяный слесарь, – с завидным спокойст­вием отвечал ин­структор. Подойдя к курсанту, подправил положение его корпуса, слегка согнул локтевой сустав правой руки. И с той же изде­вательской невозмутимостью пообещал: – Погоди, это еще цве­точки. В следующем месяце начнете стрелять по движущимся ми­ше­ням; потом задача посте­пенно ус­ложнится до предела…

– Ага!.. Воробьям на л-лету яйца отшибать будем.

Наставник доброжелательно пожурил:

– Ничего – привыкнешь, освоишь… Все привы­кают. Ты же по другим предметам, насколько я слышал, преуспеваешь. Лучший в группе курсант! И тут получится – не сомневайся…

У занимающего

соседний стенд Дорохова дела обстояли не на­много лучше – пять попаданий из тридцати шести выстрелов.

Следом за внушительными малокалиберными пистолетами стрелкам раздали короткоствольные и бесшумные «ПСС». Из них пред­стояло сделать по двенадцать выстрелов, но с меньшей дистан­ции.

И вновь результат не обнадежил…

Чудно, но к сегодняшнему дню – спустя предельно на­сыщен­ную за­нятиями неделю, друзья одновременно осознали: нема­лый ба­гаж зна­ний, навыков и боевого опыта, с кровью и потом на­копленных в воюющей Чечне, здесь почти ничего не стоил. В закры­той спецшколе, назначения которой так и не выяснилось, все при­ходилось постигать за­ново. Заново учиться распределять силы при длительных нагрузках; приобретать иные навыки вождения лег­ковых и грузовых автомо­би­лей; осваивать и до автоматизма отраба­тывать стрельбу из незнако­мых видов оружия; изучать доселе неиз­вестные единоборства с упо­ром на эффективность подвижности, а не силы. Плавали все спецна­зовцы хорошо, но теперь в отличном кры­том бас­сейне их заставляли овладевать тонкостями подводного плавания…

Кроме того, в великолепно оборудованных классах бывшим спецназовцам препода­вали абсолютно новые предметы. Объясняли, как вычислить за собой слежку; натаскивали в приемах ухода от нее. Рассказывали о способах применения всевозможных ядов. Показы­вали последние достижения в современной радиотехнике. Учили без­ошибочно ориентироваться в крупнейших европейских городах…

Сашке и в самом деле легко давались многие дисциплины. По большинству предметов он, бесспорно, был в группе первым – сказы­валась от­личная память, начитанность, неплохое знание еще со школы фран­цузского языка. Проблемы оставались со стендовой стрельбой и пла­ванием – более полутора минут под водой он не вы­держивал и на все уговоры инструктора яростно пучил глаза: «Я вы­рос на севере Грузии – в Сагареджо! Там чистый воздух и течет хо­лодная Иори, глубиной полторы ладони! Как я могу долго не ды­шать?!» Но началь­ство было им довольно и на эти недостатки смот­рело сквозь пальцы. Пару раз его даже ставили в пример всей группе, а однажды вызывал в кабинет для поощрительной беседы сам началь­ник Центра. Оська вернулся с румянцем на щеках, потный и взволно­ванный. На вопросы приятелей отшу­чивался: дескать, неумение за­держивать дыхание под водой про­стили, и пообещали: если подтяну стрельбу, на три дня освободят от кроссов…

– Ну, как успехи? – проходя мимо Осишвили, спросил инструк­тор.

– Мэ-молоко с пэ-простоквашей, – шмыгнул носом тот.

Подъехавшая на проволоке мишень подтвердила оценку – в бе­лом поле вокруг черного человеческого силуэта красовались всего две дырки.

– М-мда… – вздохнул наставник.

Сашка в сердцах выругался:

– Пистолеты у вас ху… то есть д-дерьмовые!

– Дерьмовые, говоришь… Дай-ка мне.

Инструктор взял его «ПСС», перезарядил. Сунул в руки курсанту стеклянную бутылочку с недопитой колой и распорядился:

– Отойди метров на сорок в сторону бруствера и подкинь ее по­выше. Да, и не забудь крикнуть «ап»…

Бывший старлей поплелся к земляной насыпи летнего стрель­бища. Вся группа собралась возле огневого рубежа и с интересом ждала предстоящую показательную стрельбу. Слишком уж сложной казалась задача – даже в неподвижную мишень размером с малень­кую бу­тылку, попасть с сорока метров из короткоствольного бесшум­ного пистолета было чрезвычайно непросто. Или вовсе немыслимо… Но инструктор уве­ренно поднял ствол готового к стрельбе оружия вверх и по­вернулся спиной к удалявшемуся курсанту.