Двадцатый век Анны Капицы: воспоминания, письма

Капица Елена Леонидовна

«14 июня 1932 г., Париж

Получила английскую визу, т. е. извещение, что могу ее взять на три месяца. Вчера, ввиду тревожных слухов о нансеновских паспортах, пошла в Префектуру узнать. Была спокойна, п.ч. у меня нансеновский паспорт до 13 августа 32 г. Но, увы, мне сказали, что если я хочу ехать сейчас и остаться после 13 августа, то мне надо не возобновить визу, как прежде, а взять новый нанс. паспорт и для этого потребуется 2 месяца. Эту репрессию сделали русским за убийство президента. Кончилось свободное передвижение, когда в два дня выправляли нансеновский паспорт. Теперь мое прошение пройдет два министерства, о моей благонадежности наведут справки…»

«2

июля 1932 г., Париж

…Поездка моя к вам еще не определилась. Как раз после твоего письма пришел ко мне „тип“ из Префектуры, смотрел мою „Carte d'id“ и что-то записывал и почему-то все спрашивал о папе. Очевидно, таким способом осуществляется проверка русских, живущих в Париже и желающих получить нансеновский паспорт. Пришел „тип“ на другой день после твоего письма, значит, ваше письмо к знакомому вашему французу еще не имело действия…»

«19 июля 1932 г., Париж

…Меня постигла неудача. Сейчас была в Префектуре, и мне не выдали визу, сказали, что запрос мой пошел в министерство. Я спросила, почему же всем выдают в 48 часов, а я не получаю. Ответили, что с некоторыми так поступают, причина им не известна. Одним словом, я нахожусь в подозрении…»

В архиве отсутствуют письма за длительный период — более года.

«4 октября 1933 г., Кембридж

…Сегодня получила твое письмо, посланное из Москвы 27 сентября, итак, оно пришло на восьмой день. Из „Узкого [46] “ также. Ты пишешь так, как бы не получала от меня писем, а между тем я пишу каждую неделю аккуратно. Дети, Слава Богу, все время были здоровы, они оба очень веселы, и Сережа по-прежнему прекрасно себя ведет. <…>

Вы, вероятно, читали о смерти Эренфеста. Какая страшная драма. В английских газетах только сказано, что он пришел в больницу к сыну, выстрелил в него, ранил, а себя убил. Какой-то ужас. Я знала его и жену его Таню, когда они только что женились. <…>

46

Санаторий Академии наук.

Итак, вы едете на Кавказ…»

«14 октября 1933 г., Кембридж

…Теперь вы уже в Кисловодске, только бы погода была хорошая. <…> Дети здоровы, оба очень веселы. Сережа ходит в школу, но очень рад, когда не надо идти, то есть в субботу и воскресенье. Он так занят „мекано [47] “, все время строит и строит. Когда не скоро засыпает, я ему говорю: „что не спишь?“ Он отвечает, что думает и обдумывает, как бы лучше сделать машину, которую он хочет строить. Чаще строит не по книгам, а „из головы“, как он говорит. <…> Спасибо за виды Ленинграда, но в них нет Невы и набережной, купи их…»

47

Конструктор (игрушка).

«19 октября 1933 г., Кембридж

…Получила твое письмо из Кисловодска, очень рада, что вы так хорошо там устроены, и надеюсь, что Петя уже совсем поправился. Одного только боюсь, что по приезде домой он опять будет сидеть по ночам над работой и портить здоровье. <…> Сережа теперь очень увлечен „передачей“ и устроил себе из „мекано“ ящик и на нем всевозможные передачи, все колесики вертятся, одни с цепью, другие с ремнем…»

«14 февраля 1934 г., Париж

…14 февраля рождение Сереженьки. Поздравляю вас всех. <…> Спасибо тебе за гравюры, мне они очень понравились.

Это очень красиво, и твоя мысль сделать серию Кембриджа — очень удачная мысль. <…> Всего лучше Сережа, он прелестно вышел, потом очень хороша дама с кошкой, вид и дама в кресле, но тут есть ошибка, у дамы белая полоса закрывает лицо. Очень будет интересно, если ты будешь продолжать. <…> Как хорошо, что ты вздумала писать нам ежедневно понемногу, и это письмо вышло интересное: и в Лондоне были, и о детях написала и даже о платье. Снимись в нем и пришли нам. Спасибо тебе за книгу Белого, отдала ее на прочтение Анне Николаевне, и еще есть желающие. Но я не могу одолеть ее, язык его слишком невыносим в этом романе, а предисловие написано ясно.

Мы сегодня сидим дома, но забастовка очень умеренная: есть вода, газ, электричество, хлеб и молоко. На улицах пусто и тихо, мы немного гуляли. Газеты не вышли. Кажется, все успокоится.

Рада, что автомобиль у вас удачный. Рада, что Петя не устает от Лондона и от завода, я очень боялась, что завод его будет утомлять».

«6 марта 1934 г., Париж

…Ты пишешь о советской школе для Сережи, но ведь это значит лишить его и себя — его семьи, а себя сына, потому что он отвыкнет от вас, а Андрюшу лишить брата. К тому же в советской России, которая так еще молода, нет ни хороших учителей, ни школы удовлетворительной, они сами об этом часто пишут. Да и неудивительно это, для этого время требуется. Да и жизнь там еще не устроилась, и не наладилось с продуктами, все еще недоедают. Страна еще не вышла вполне из хаоса, еще строится. И в гигиеническом отношении не все в порядке, и эпидемий много. Одним словом, страна, и такая обширная, как Россия, пережила революцию, все еще строится, созидается, много увлечений, и сами часто отменяют то, что начали, и в школьном деле особенно. Буду надеяться, что найдешь в Кембридже неплохую школу и вы останетесь все вместе.

Очень рада была узнать, что папа здоров и меня вспоминает…»

«27 марта 1934 г., Париж

…Ты зовешь нас после Пасхи, но я к вам не могу приехать, да вдобавки, ведь вы в августе куда-нибудь с Петей улетите, вот тогда я и должна буду приехать, чтобы караулить детей. Итак, вы собираетесь в июле на мельницу ( см. об этом — Е. К.), а ты там не скучаешь?

Спасибо за присланный отчет о папином юбилее. Очень было интересно прочесть. Чествовали папу очень сердечно и просто, и только один, и как раз начальник Военно-Морской Академии, нагородил о „темпах“, о „пролетарской диктатуре“ и т. д., и совсем некстати, а нарочито коммунистически, но это только один адрес был такой напыщенный, остальные очень просты и хороши. <…>

Через неделю у вас Пасха, а у нас на неделю позднее, и ты знаешь! — твои именины и рождение на первый день Пасхи приходятся, п.ч. в Страстную субботу Благовещение. Мне это очень нравится, что в первый день Святой я буду праздновать и твое рождение. Я очень этому рада…»

«26 апреля 1934 г., Париж

…Получила твое письмо и фото, они хороши, но обидели нас тем, что на них нет Андрюши. Но этот твой промах пополнила Вера (Анри. — Е. К.), которая прислала мне всех детей, снятых у вас, там и ты есть, и Петя, который, верно, снимал кинематографом, а может быть, просто фотографировал. Вера пишет обстоятельно обо всех своих и детских восторгах: и как у тебя хорошо, и какие вы оба ласковые и гостеприимные, и как весело проводили вечера у вас с русскими профессорами и т. д. Теперь они ждут вас, и т. к. вы хотите ехать на своем автомобиле, то, значит, в поездке осмотрите старинные бельгийские города. Только вот в Генте не увидите украденного Ван Эйка в соборе. Очень рада за вас, что попутешествуете. <…> Я отправила тебе книгу Шаляпина…»