Двадцатый век Анны Капицы: воспоминания, письма
Шрифт:
И снова выдержка из письма Анны Алексеевны к Ольге Иеронимовне:
«3 ноября 1927 г., Кембридж
…Живем мы помаленьку в нашем домике. Надарили нам много вещей, и из них чудный эриванский ковер необыкновенно тонкой работы, он у нас украшает столовую.
Петя очень много работает, надо печатать работу, а он считает, что она еще не достаточно закончена, а Крокодил торопит, это все его волнует и беспокоит. К Рождеству все волнующие вопросы будут решены, и тогда все будет хорошо. Насчет предложений Николая Николаевича (Анна Алексеевна имеет в виду уговоры Семенова приехать работать в Россию — Е. К.) он много думает, но это труднее решить, чем это им всем
На днях папа уехал в Москву и через несколько дней будет в Ленинграде. Он хотел к Вам зайти, но он ведь такой, что я не ручаюсь, что он правда зайдет. Зато уж если зайдет, то вы его хорошенько расспросите про нас, и приготовьте пакет заранее (Петя Вам пишет, что он хочет, чтоб Вы прислали), и не верьте ему, что он опять за ним зайдет, пусть возьмет его сейчас же. А если не возьмет, пошлите Леню, он снесет к нам и передаст Ольге Дмитриевне Глаголевой (это сестра моей мамы, которая живет у нас в квартире) и попросит заставить папу нам его привезти. Если такие строгие меры не принять, он ни за что не возьмет ничего! А нам приятно кустарные вещи иметь. Только Вы с папой не стесняйтесь, говорите решительно, заставьте его взять. Конечно, может, он будет благодушный и возьмет пакет без разговоров, но этого нельзя никогда сказать с уверенностью! (К сожалению, после возвращения в Россию Крылову не дали возможности больше выехать за границу. — Е. К.) <…>
Вы давно спрашивали нас, интересуемся ли мы русской современной литературой, — очень, но только я ничего не читала, и ни одной книжки не знаю. Имею слабое понятие об именах. Но это не только современная русская литература у меня в таком состоянии, но вообще вся литература всех времен, кроме самых древних. Я очень мало читаю и читала, так что все, что Вы пришлете, будет очень интересно. <…> Я посылаю Вам на днях два фунта кофе. Думаю, что Вы его получите благополучно, хотя здесь на почте не только не знали, что такое USSR и Ленинград, но после того, как я объяснила, они меня еще спросили, в Европейской ли это России! Все же это довольно удивительно, не знать таких вещей почтовым чиновникам в Англии. Я Вам давно обещала фотографии нашего дома, но до сих пор, кажется, не прислала. Заодно пришлю Петю с усами! Он их отпустил и не хочет брить, хотя вид от этого у него не делается солиднее…»
Елизавета Дмитриевна — Анне Алексеевне
«15 ноября 1927 г., Париж
…Прочли в газетах, что лондонские рынки завалены советскими яблоками, вот бы вам купить…»
«11 декабря 1927 г., Париж
…Что касается моего приезда, то я все же очень хотела бы присутствовать при родах и быть в это время с вами. Но вы должны мне выхлопотать визу. <…> Итак, Петя все с усами, мне это не нравится, он такой хороший без усов, когда же он их сбреет, он себя портит ими. Ты пишешь об его занятиях так, что у меня впечатление такое, что ты его и не видишь, а он все в лаборатории и все погружен в свою работу. А ты все еще ходишь в библиотеку и на лекции? Твоими костюмами я очень недовольна, необходимо сделать такое платье, которое скрадывало бы полноту фигуры, а это что за безобразие, ходить с обтянутым животиком. <…> Присылай выкройку рубашечки, чтобы я успела все сшить…»
«21 января 1928 г., Париж
…Сегодня получила уведомление, что мне есть виза. <…> Я думаю выехать 7 февраля. <…>
Поклонись от меня Ване Обреимову. Расскажи ему о его маме. Как ее любят, и как она бодро переносит свою слепоту. <…> Скорее начинайте все приготовления для ребенка, ведь времени до 10 февраля мало осталось. Все делайте хорошее, будущему останется…»
«7 февраля 1928 г., Париж
…У
От папы получила телеграмму, что он здоров и много работает. Это он ответил на мой запрос, п.ч. здесь распространился слух, что он арестован. Оказалось вздором…»
По-видимому «вдогонку» послана открытка:
«7 февраля 1928 г., Париж
…Я выезжаю во вторник 11 февраля…»
Далее переписка прерывается, так как Елизавета Дмитриевна 5 месяцев провела в Кембридже, где у семьи Капиц родился первенец — сын Сергей.
Анна Алексеевна — Ольге Иеронимовне
«5 марта 1928 г., Кембридж
…Сейчас с нами мама, которая очень нам помогает. Пока она спит с внуком, он все еще не очень хорошо спит. А одного его оставлять не хочется, и Пете спать надо дать, так что так и устроили. Когда мама уедет, он переедет к нам в комнату, и к тому времени, я надеюсь, будет хорошим мальчиком. Хотим назвать его Сергеем. Вот какие глаза у него, не могу Вам написать, темные пока, но не карие, а так очень темно-серые. Я жалею, что не голубые. Я не люблю черный, хотя у меня самой они очень темные. <…> Сегодня Петя уехал в Лондон, у него доклад в Royal Society [39] , специальное заседание о магнитных полях. Выступает Резерфорд со вступительным словом, а потом все заседание говорит Петя. Он так к концу месяца думает кончить свою работу о висмуте, значит, через месяц она будет уже напечатана…»
39
Лондонское королевское общество (англ.).
Елизавета Дмитриевна — Анне Алексеевне
«10 июля 1928 г., Париж
…Хочу спросить, как прошла первая ночь у малютки без меня. Часто ли вы его будили или все обошлось спокойно. Оказывается, я хочу знать всякий час его жизни: был ли он весел, хорошо ли спал, ел и другое. <…> Его чудное личико стоит передо мной, но этого мало, хотелось бы прижать его к себе…»
«11 июля 1928 г., Париж
Поздравляю вас, дорогой Петя, с днем Ангела. <…> Вспоминаю с любовью милый Кембридж. Хотела бы сейчас поцеловать малютку Сережу. <…> Спасибо вам и за доброту, и ласку, и за гостеприимство…»
«2 августа 1928 г., Париж
…Рада, что Ольга Иеронимовна приехала и что ей нравится Сережа. Она должна его любить за двух бабушек, п.ч. я его не вижу…»
«16 августа 1928 г., Париж
…Мне очень тебя жаль, что ты устаешь от малютки и тебе это надоедает, но потерпи немного, ваши дела улучшатся, и ты возьмешь няню. <…> Я очень хочу, чтобы ты полюбила Петину маму, нам, старикам, так нужна любовь…»
«12 сентября 1928 г., Париж
…Вот какой Сереженька, встает на ножки, ползает. Воображаю, как он хорош! <…> О моем здоровье не беспокойся. Годы берут свое, и я уже не такая сильная, как была, и скоро устаю. Надо к этому привыкнуть…»
«26 сентября 1928 г., Париж
…Спасибо тебе за поздравление. <…> Я на именины получила 14 писем. От папы получила тоже из Москвы по воздушной почте. Папа каждую неделю ездит в Москву, п.ч. главный инженер Нефтесиндиката уехал во Францию принимать пароход. Пишет папа про Академию Наук, что там все заняты выбором 40 академиков, „особенно хитро словесникам по неопределенности их наук“. Это то значит, что большевики хотят всунуть своих. <…> Ты меня зовешь к себе. Жива буду — приеду…»