Дважды дрянь
Шрифт:
Услышав осторожное металлическое шуршание ключа в замочной скважине, она сбросила с себя халат, нырнула в ночную шелковую сорочку, забилась в угол тахты, отвернувшись лицом к стене. Потом с замиранием сердца стала прислушиваться к Димкиным шорохам-пере-движениям – вот скрипнула половица в прихожей, вот чмокнула дверца открывшегося холодильника, а вот и крышка о кастрюлю тихо звякнула. Неужели еще и суп есть будет? Нет, похоже… Там кусок сыра оставался на завтрак, бутерброд, наверное, себе сделал. Сейчас прожует и спать придет. Ага, крадется уже… Ишь, как тихо! Прям не мужик, а таежный охотник!
– М-м-м… – повернулась она к нему сонно, даже зевнула для пущей убедительности. – Явился уже… Где был-то?
– Машину Валерке помогал делать. Скоро ж зима, перебортоваться надо…
– Ну да. Своей не имеешь, так под чужой нужно полежать.
– Дин, не начинай, а? Спи лучше.
– А я что? Я и сплю. А Майка, она что, тоже машину с тобой перебортовывала? – не меняя сон но-равнодушного тона, переспросила она, наблюдая, как напряглась от ее вопроса Димкина спина.
– А чего это ты вдруг про Майю… С какой стати… – поднял он с подушки голову, уставился на нее озадаченно. – Откуда такой вопрос?
– Да так… Взбрело в голову и спросила. Звонила ей весь вечер, а ее все дома нет. И тебя нет. Вот и спросила. А что, нельзя?
– Ну почему нельзя… Можно, наверное… – протянул он вдруг странно-задумчиво. Ей даже показалось, чуть с вызовом каким-то протянул. С очень нехорошим вызовом, будто предлагая поговорить на эту тему. Еще чего не хватало! Нет уж, дорогой. Рановато нам с тобой на эту тему говорить. Потерпи. Всему свое время…
– Дим, ты приходи завтра домой пораньше, ладно? – снова притворно зевнув и отворачиваясь к стене, проговорила она сонно. – Я завтра ближе к вечеру к родителям смотаюсь, Ксеньку с соседкой оставлю. Ты ее забери, как придешь, а то она долго сидеть не согласится…
– Ладно. Я постараюсь.
Уронив голову в подушку, он тут же и заснул – задышал ровно и тихо. Умаялся, видно, в любовных игрищах. Да и то – насчет всяких мужицких способностей он любому Казанове фору даст. Этого уж от него не отнимешь. Что ж, вся порода мужицкая, видно, таким образом устроена – движется только в одном направлении. Или голова сильная, иль другое место. Так что пусть Майка радуется – не кота в мешке она ей отдает. Раз любит – пусть пользуется…
Утро началось с требовательного Ксенькиного кряхтения из коляски. Сев на постели, Дина протерла глаза, посмотрела на стенные часы. Ого! Девять часов уже! Вот это они с Ксенькой поспали! И не слышали даже, как Димка утром на работу пошел, как Танька в школу… Хорошо же она их приучила – утром не сметь шуметь! И чтоб никаких кофеев-завтраков. Умылись – и убирайтесь потихоньку, не будите бедную мать с ребенком. Так. Надо вставать. Что-то она хотела сделать срочное с утра… Ах да! Майке же надо позвонить! В гости для важного разговору напроситься! Где-то Майкин рабочий телефон в книжке записан был…
– Погоди, не ори, я сейчас… – деловито прошмыгнула она мимо детской коляски к телефону. – Сейчас, только один звонок сделаю… Да говорю же, не ори! Не слышно же ничего!
Длинные гудки в трубке оборвались, и женский голос прошелестел вежливо:
– Да. Слушаю вас…
– Простите, а это школа номер шестнадцать? Учительская? Я правильно попала?
– Да. Совершенно верно.
– Ой, а можно мне Майю Витальевну Гофман к телефону позвать?
– А что, это срочно?
– Ну да, срочно…
– Дело в том, что Майя Витальевна сейчас на уроке. Может, ей передать что-нибудь?
– А когда урок заканчивается?
– Через полчаса…
– Да? Ну что ж… Вы передайте ей, пожалуйста, пусть она позвонит Дине. Пусть сразу позвонит, как придет.
– Хорошо. Я передам, не волнуйтесь, пожалуйста.
– Спасибо.
– Всего вам доброго…
Положив трубку, Дина обернулась к плачущей Ксеньке, проворчала недовольно:
– Ну вот… Урок у нее, видишь ли. Ну ничего. Мы подождем. Правда, дочь? Сейчас мамка тебе памперс поменяет, кашу сварит… Где у нас с тобой памперсы? Вот они… Смотри-ка, последний остался… И купить опять не на что… Бедные мы с тобой бедные, горемычные… Ничего-то у нас с тобой нету…
Так, приговаривая ровным голосом и даже сюсюкая немного, она подхватила Ксеньку из коляски, принялась за ставший привычным утренний младенческий обиход. Ксенька, реагируя на ласковый голос матери, тоже загулила приветливо, растянула ротик в беззубой улыбке.
– Улыбаешься матери, да? Ну-ну, улыбайся давай… Ничего, Ксенька, проживем! Все у нас с тобой будет… И памперсов будет завались, и другого добра всякого… Вот продадим с тобой папку, и будет у нас все… Ну зачем нам такой папка, который даже на памперсы заработать не может? И вовсе нам не нужен такой папка… Ну, вот и порядок… Сейчас пойдем кашу варить…
Подхватив Ксеньку на руки, она прошлепала босыми ногами на кухню, достала из холодильника кастрюльку с молоком, плюхнула ее на плиту. Потом, извернувшись, зажгла газ, стала смотреть задумчиво, как пляшут по дну кастрюльки веселые голубые язычки пламени. Сейчас, сейчас Майка позвонит, и сценарий придуманного ею кинофильма завертится, наберет обороты… Что ж, может, она и впрямь чудовище, как Димка ее называет. Только она ж не виновата, что такой уродилась… Другие для своей собственной жизни сценарии пишут, а она для своей не умеет. Слишком уж неудачные они получаются. Вот чужую жизнь срежиссировать – это да. Это у нее лучше выходит. Талантливее…
Телефонный звонок, хоть и ожидаемый, прозвучал громом среди ясного неба, и она бросилась в комнату, забыв повернуть рычажок горелки. Схватив трубку, проговорила торопливо:
– Да! Слушаю!
– Дин… – тут же выдохнула трубка испуганным Майиным голосом. – Что у тебя случилось? Мне сказали, ты срочно просила перезвонить…
– Случилось, Майк. Мне с тобой поговорить надо.
– Ну, говори…
– Нет. Не сейчас. Разговор не телефонный. Ты когда сегодня домой придешь?
– Часов в пять… А что такое?
– Ну, тогда я тоже к тебе в пять приду. Оставлю Ксеньку с соседкой и приду.
– Да что случилось, Дин? Что-то серьезное, да?
– Серьезное, Майка. Очень серьезное. Серьезнее некуда.
– Но, Дина…
– Все, Майка, до вечера! У меня на кухне молоко сейчас убежит! Пока!
Бросив трубку, она снова метнулась бегом на кухню, едва успела подхватить с плиты кастрюльку с поднявшейся до самых краев шапкой пены. Но успела ведь! Хороший знак! Значит, все и дальше пойдет хорошо, по сценарию…